Читать книгу "Царский блицкриг. Боже, «попаданца» храни! - Герман Романов"

День первый

27 июня 1797 года

Черное море

Палуба 100-пушечного линейного корабля «Киев» ощутимо подрагивала, но гигант ходко скользил по лазурной глади тихого Черного моря. На грот-мачте лениво трепыхался большой желтый флаг с черным двуглавым орлом, хищно раскинувшим в стороны лапы.

Петр задрал голову с улыбкой на губах, с нескрываемой гордостью посмотрел на свой личный штандарт, что сигнализировал всей эскадре — император пребывает здесь, на флагмане.

Хотя какая тут эскадра?! Весь славный Черноморский флот, около сотни вымпелов, сейчас медленно стягивался к Босфорскому проливу, надеясь с ходу пройти узости и всей силою вломиться в Константинополь, как матерый кабан в камыши.

— «Кабан»? Хм…

Император задумался — мысль показалась ему удивительной. А ведь с этим «зверем» заклятые рыжеволосые друзья изрядно повозятся, это им не несчастных лис по чистому полю собаками травить. Тут противник у них будет намного серьезнее, с «клыками» и «непробиваемой шкурой»…

— Странные времена приходят на море, ваше величество. Дымят и дымят, и хода не снижают.

Высокий моряк, с покатыми, но широкими плечами, с просмоленным ветрами и солью лицом, показал рукою, с зажатой в ладони подзорной трубою, далеко вперед в направлении на берег.

Петр оторвался от размышлений и посмотрел в указанную заслуженным адмиралом сторону. Там, в густом черном шлейфе, медленно продвигались пять кораблей небывалой дотоле конструкции. Три больших, высокобортных, ныне именуемых винтовыми корветами, и два малых, кургузых, с изрядной долей черного юмора окрещенных императором в «безбашенные» броненосцы.

Петр три года тому назад припомнил однажды прочитанный сюжет про броненосный корабль конфедератов «Мерримак», или «Вирджинию», как его порой называли, что навел жуткий ужас на «северян» в годы Гражданской войны в Америке.

А потому, как только была подготовлена техническая база, приказал спроектировать и незамедлительно построить парочку подобных кораблей, при одном взгляде на которые у видавших виды русских адмиралов дружно отвешивались челюсти.

Еще бы — и полсотни метров в длину не будет, но толстые, как сардельки или надутые через соломинку игривой деревенской ребятней болотные лягушки. Борта низкие, в хорошую волну волны запросто захлестнут, и потонут они как топоры, славно сгинув, только одни пузыри пойдут. Зато броня имеется, если, конечно, применимо к ней это слово. Обычные железные бруски, прокованные паровым молотом, но толстые, в пять дюймов, состыкованные рядами и хорошо закрепленные. Да еще за ними чуть ли не с аршин мореного дуба, что сам по себе являлся надежной опорой и защитой.

В центре корабля каземат, с которого растопыренными пальцами нового русского торчат две трубы из толстого листового железа. В узкие пушечные амбразуры, прикрытые «бронированными» портами, хищно глядит дюжина широких «рыл», по шесть с каждого борта, единственные на флоте 68-фунтовые пушки, именуемые бомбическими орудиями.

Эти первые в мире винтовые «броненосцы», названные им за «упитанность» и грозный вид «Вепрь» и «Секач», произвели на русских адмиралов ошеломляющее впечатление, намного большее, чем раньше пароходы с огромными колесами по бортам.

Поначалу моряки сочли их очередной причудой императора, который выбросил на ветер немалые деньжищи. Уродцы получились хоть куда, толстые до безобразия, да еще с «кабаньими» названиями.

Именно к последним прицепились острые на язык молодые морские офицеры, отчего отечественные «мерримаки» получили от них вторые имена, уже «свиные», насквозь неофициальные — «Хряк» и «Боров».

Ирония понятна, ведь появление первых пароходов было воспринято моряками достаточно скептично — чадящие копотью лоханки, уступающие в скорости боевым, чисто парусным кораблям. Единственное их достоинство в том, что штиль не страшен, да против ветра чапают по воде намного быстрее любого парусника — ведь тому лавировать приходится.

Прогресс на русском флоте прижился, пусть не сразу и с долгими мучениями. Однако ведь сам флот слишком молод, даже возмутительно молодой. Некоторые старики еще помнили его основателя, императора Петра Великого. Потому нововведения принимались в России намного легче и спокойнее, не было еще таких устойчивых и жестких морских традиций, как у сыновей Туманного Альбиона.

Адрианополь

— Пулей опрокидывай да на штык бери! Вперед, ребятушки, вперед — сминай супостата!

Молодой генерал, два года назад перешагнувший тридцатилетний рубеж, но уже закаленный в войнах ветеран, кричал знакомые всем русским солдатам слова из суворовской «Науки побеждать».

Да и сам князь Петр Иванович, из рода грузинских царей Багратиони, был самым ярким представителем школы знаменитого русского фельдмаршала, исповедующей четырехсловный принцип — «Глазомер, быстрота, натиск — победа!».

— Вперед, братцы! Умрем за веру православную!

Призывы любимого солдатами генерала были сразу поддержаны служивыми — густые цепи знаменитого на всю армию гвардейского Апшеронского полка в клубах порохового дыма покатились вперед, к возвышенной цепи небольших холмов, что закрывала путь к заветному Адрианополю, городу, основанному византийским императором и переименованному турками в Эдирне.

Полуденное солнце прожарило воздух, серая земля, казалось, раскалилась, как сковорода для грешников. Но привыкать ли к тому русскому солдату?! Враги, чай, тоже из плоти и крови сотканы, не монстры какие-то, а простые люди — им также тяжко.

Османы огрызались отчаянно, холмы местами заволакивало густым пороховым дымом — время от времени над русскими пролетали ядра, с шипением раздвигая воздух.

— Скверно турки стреляют, ваше высочество! Вы не находите?!

Молодой полковник в мундире Генерального штаба только молча кивнул на восклицание генерала Багратиона — его глаза были прикованы к полю разворачивающейся баталии.

Это было первое сражение для великого князя Константина Петровича, в котором он лично участвовал. До этого дня фельдмаршал Суворов строго-настрого приказал ему в бой не лезть и вот сегодня послал с приказом к командующему авангардом, дабы князь еще глубже попытался обхватить турецкие позиции и разгромить воинство Фархада-паши, плотно перекрыв туркам дорогу к Проливам.

Хотя было бы точнее назвать семитысячный отряд князя Багратиона арьергардом — главные силы русской армии уже взяли Мидию и рвались на юго-восток, к Константинополю, заветному Царьграду.

2-я гвардейская дивизия пошла в наступление в противоположную сторону, на юго-запад, к Адрианополю, туда, где ошеломленные стремительным русским натиском османы напрягали последние силы, чтобы нанести сильный удар по тылам наступающей без оглядки русской армии.

Константин Петрович прекрасно знал по своей штабной работе, что сейчас османы лихорадочно собирают здесь все что можно, пытаются спешно увести уцелевшие части из Болгарии, где победно наступали войска Дунайской армии генерал-аншефа Кутузова. Там русские тоже добились впечатляющих успехов, да и местное болгарское, греческое и валашское население поголовно восстало против турецкого владычества, яростно поддерживая своих освободителей, православных единоверцев.