Читать книгу "Разборки дезертиров - Сергей Зверев"

Полагаю, в случае отставки меня ждали бы проблемы куда серьезнее, чем переезд в заштатный, выведенный из списка годных к проживанию городок…

В этот день, последний вторник июля, я притащился домой в десятом часу вечера. Дождь как раз сделал паузу. Любезно раскланялся с соседями Штраубами, извлекающими из погреба прошлогоднюю картошку, выслушал рассказ нетрезвого философа Лапштаева, бухгалтера завода удобрений и поклонника белой горячки, о невыносимой легкости бытия, о том, что фильм пора снимать на именины – «Сорок первый», о том, как хочется в жизни позитива. От позитива на двоих я решительно отказался, пошлепал по лужам в барак, где проживал в отдельной двухкомнатной квартире на втором этаже – с кухней, телевизором и душем. Сунул палец в отверстие почтового ящика (традиция), убедился, что там ничего нет, с трудом извлек обратно, привычно удивляясь несовершенству пальца (туда входит, обратно не хочет), заскрипел на второй этаж.

Открыл, разделся, рухнул.

Наутро было ощущение, что в черепушку забрался злобный карлик и настойчиво пытался выдавить глаза из глазных впадин. Уперся в них ногами и нещадно давит, давит…

Сознание пребывало в ауте. Я уселся на кровати, тупо вглядывался в рассвет, набухающий за окном. Лето с липкой жарой и отсутствием воздуха, слава богу, подходило к концу – оставалось пережить дождливые август с сентябрем, и можно начинать приготовления к зиме.

Шевельнулась близлежащая женщина.

– Ты изверг, Луговой… – прозвучало из-под одеяла. – А я вчера, между прочим, две смены отработала.

– Задремала, и никто не разбудил? – пошутил я, сползая с кровати.

– Уже уходишь? – Сонная мордашка выбралась на свет, поморгала.

– Спи, Натаха, – подоткнул я сбившееся одеяло. – Ухожу. Пораньше надо сегодня. Зубра крупного отловили – командира ракетчиков из Тальниковой. Вот где будут визги и угрозы.

– Тот майор, который солдатиков насиловал? – шмыгнула носом Наталья.

– А ты откуда знаешь? – удивился я. – Вроде не бродила информация по свету.

– Не помню, – смутилась Наталья. – В клубе кто-то говорил, где еще?

Гарнизонный дом офицеров, где Наталья занималась «культурно-просветительской работой» с военнослужащими, тоже не являлся местом, где раскрываются следственные тайны. Голова трещала, как паровозная топка. Я сгреб предметы туалета и принялся поочередно их натягивать.

– Полежи со мной, – попросила Наталья.

– Вечером, – вздохнул я. – Извини.

– Знаешь, Луговой, – в ее голосе зазвенели издевательские нотки, – в новостях передавали, что один умелец из Н-ского Академгородка предложил аппарат на двух батарейках для введения ионов серебра через слизистую для повышения потенции. Давай закажем?

Я резко повернулся – она ойкнула от испуга.

– С потенцией у меня все нормально, – процедил я с еле сдерживаемой яростью. – Вечером могу продемонстрировать. Если меня, конечно, не убьют, не взорвется голова или, скажем, если ты не утеряешь к вечеру расположения это делать. Спасибо, Натаха, за отличное начало дня.

Вскочив с кровати, я метался по квартире, лохматил зубную щетку, давился чаем, потом в прихожей злобно запихивал какие-то бумаги в затертый бюрократический портфель, туда же утрамбовывал бутерброды с колбасой. С грохотом натягивал ботинки.

– Не обижайся, Луговой, – жалобно попросила из спальни Наталья. – Что ты, в самом деле, я же все понимаю…

– Зато я ни черта не понимаю!

– Не обижайся… На обед сегодня придешь?

– Нет!

– А фумигатор из розетки выключишь?

– Да!

Никому не интересно, где я провел сорок минут перед работой. Зарядкой занимался. Где я был, там в восемь утра меня уже не было. В половине девятого, соорудив озабоченное лицо, я вошел в кабинет.

Интеллектуал и мечтатель Булдыгин – обладатель лысины с начесом – тоскливо смотрел в телевизор. Вздрогнул, когда я хлопнул дверью, приглушил звук и повернул ко мне меланхоличную физиономию с бульбой на носу.

– Привет, – сказал я.

– Привет, – согласился Булдыгин. – Не могу поверить. Знаешь, что сказал по ОРТ почтенный чеченский аксакал? «Никогда на Кавказе политические вопросы не решались с позиции силы и решаться не будут». Он сам-то понял, что сказал?

– Блестяще, – хмыкнул я. – Это подрывает твои представления о мироустройстве?

– А заместитель командующего погранвойск? Представляешь, что торжественно бабахнул? Скоро, мол, датчики движения и видеокамеры будут установлены на всем протяжении российско-китайской границы. Интересно, они на карту когда-нибудь смотрят? Знаешь, Мишка, один из нас точно ненормальный – либо я, либо телевизор…

Хмуро начинался рабочий день. Булдыгин, чуть не плача, смотрел в окно – физиономия одутловатая, мешки под глазами. Я согрел кипятильником воду в кружке, бухнул туда заварки и задумчиво съел бутерброды, приготовленные на обед. Булдыгин тоскливо помалкивал.

– Какого же дьявола ты вчера напился, Павел Викторович? – дошло до меня.

Ответ, конечно, выглядел поэтично. По-другому мечтатель Булдыгин не умеет. Он воздел к потолку короткую длань с пальцами-сардельками и выразительно продекламировал:

– «Пускай я иногда бываю пьяным, зато в глазах моих – прозренья дивный свет…»

Сергей Есенин. Ни света, ни прозренья в оплывших очах коллеги не было даже под лупой.

– Сын провалил очередной экзамен? – сообразил я.

Непутевое чадо Булдыгина обучалось в иркутском политехе и, судя по отдельным репликам папаши, делало это без должного радения.

– Матанализ завалил, паршивец, – скорбно подтвердил Булдыгин. – Три «банана» в весеннюю сессию, преподаватели пошли навстречу – перенесли экзамен на конец июля, а он опять не выучил. Еще и шутит, остолоп, – дескать, проще сдать анализ, папа, чем матанализ.

– Не расстраивайся, – отмахнулся я. – Ленина тоже с первого курса турнули.

– Над Лениным не висела Российская армия! – патетично воскликнул Булдыгин. – Подумаешь, турнули. Полюбуйся. – Он швырнул через стол свежий номер «Известий», где в передовице было что-то подчеркнуто. – Сведения, обнародованные Главной военной прокуратурой. Официальные, заметь, сведения. Только за неделю мирной жизни от преступлений и происшествий в войсках погибли сорок четыре военнослужащих! Половина роты! Двадцать восемь человек получили увечья различной степени тяжести! Девять самоубийц среди погибших! Двадцать покушений на самоубийство! Растет количество тяжких и особо тяжких преступлений! А число правонарушений, связанных с дедовщиной! Просто геометрическая прогрессия! И ты предлагаешь отправить Витьку в эту клоаку? Да пусть он хоть до пенсии проходит курс молодого самца, чем однажды – курс молодого бойца…

– Заметь, я такого не предлагал, – возразил я. – А что касается данных прокуратуры, то их уже успешно опроверг министр обороны в позавчерашней гневной отповеди. По сведениям министра, количество погибших в результате преступлений и происшествий неуклонно сокращается с 2001 года. Неуставщина сходит на нет. Прапорщики не воруют. Полный стабилизец, Павел Викторович. Армия открыта для всех желающих. А прокуратуре следует хорошенько думать, прежде чем бросаться непроверенными цифрами.