Читать книгу "Пепел врага - Сергей Зверев"

– Да, бардака у нас много. Я иногда сам не понимаю. Там, наверху, они головой или жопой думают. Или им карты Лермонтов рисовал.

Верещагин уважал коменданта. Старый служака тянул военную лямку честно. Но новая должность полковнику была не по нутру. Он привык командовать, командовать солдатами, а не пастухами, торговцами и земледельцами. Но это было еще полбеды. По ночам эти пастухи и земледельцы доставали из схронов оружие и долбили по блокпостам и казармам. Жизнь среди оборотней может испортить самый закаленный характер. Такое случилось и с комендантом. Он стал чаще, чем надо, прикладываться к стакану, а его юмор становился все более загадочным.

Недоуменно пожав плечами, Верещагин спросил:

– При чем здесь Лермонтов?

– Служил он на Кавказе. Тут нашего великого поэта и завалили, – с непонятным ожесточением в голосе ответил комендант.

Достав из накладного кармана куртки изрядно помятую пачку сигарет, Верещагин достал одну, закурил и, со смаком затянувшись, выпустил клуб дыма, пряча в сизом облаке улыбку:

– Так ведь свои же убили. Михаил Юрьевич на дуэли погиб. И карты он отродясь не рисовал. Все больше поэмы пописывал. Да и потом, убили его в Пятигорске, далече от этих мест. А сюда во времена Михаила Юрьевича русские носа не показывали. Тут имам Шамиль правил.

Короткая лекция по истории и русской литературе подействовала на коменданта не самым лучшим образом. Он скривился, словно от приступа язвенной болезни, замахал руками, пытаясь разогнать табачный дым, и вдобавок опрокинул стакан с недопитым чаем. Стакан хрястнулся о пол, но не разбился. Он лишь прокатился к двери, оставляя за собой бурый след выливающейся жидкости, похожей на разбавленную соляркой кровь.

Навалившись грудью на стол, полковник прохрипел:

– Какая на хрен разница, где и кто грохнул поэта. Вот ты, Верещагин, умный, образованный, а не понимаешь, что есть места на земле, где люди всегда убивали друг друга. Может, Бог на такие места наложил проклятие, а может, тут атмосфера такая. Не знаю… Но как сто пятьдесят лет назад здесь гарцевал Шамиль, так все и осталось по-прежнему. Как резали людей, точно баранов, так и режут. Разве что тогда в Петербурге чечены гостиницами не владели и рынки не контролировали. А во дворцах и министерствах взятки от чеченов не брали. Да и казачий разъезд за мзду хрен бы повозку с порохом для теракта пропустил бы. Попробуй какой чеченец предложи… Через миг башка на казачьей пике торчала бы. А сейчас гаишники и менты самосвалы с гексогеном пропускают. – Комендант ожесточенно сплюнул себе под ноги.

Выпустив пар, полковник быстро успокоился. Он не любил попусту сотрясать воздух. Смахнув со стола остатки разлитого чая, комендант взглянул на развернутую карту. Никакой необходимости в этом не было. Район и прилегающие к нему окрестности комендант знал хорошо. Но он словно старался увидеть на бумажной простыне что-то невидимое, что-то такое, о чем позабыли топографы. Молчание затянулось.

Верещагин прикурил от уже обжигавшего пальцы окурка вторую сигарету и посмотрел в окно. Из него открывался вид на глухой двор, обнесенный бетонным забором, за которым располагался первый периметр обороны с укрепленными огневыми точками, дозорными вышками и тому подобными строениями, обеспечивающими безопасность для представителей федеральной власти. Впрочем, безопасность эта была призрачной. Эта самая безопасность вместе со стенами комендатуры и прилегающих к ней построек могла взлететь в любой момент на воздух вместе с машиной, начиненной пластидом, за рулем которой сидел бы приготовившийся к встрече с Аллахом шахид.

Взяв слегка фамильярный тон, капитан обратился к коменданту:

– Послушайте, Семенович, мне разрешение командира полка требуется.

Комендант махнул рукой:

– Уже получено.

– А поддержка с воздуха? – вежливо поинтересовался Верещагин.

Комендант наигранно задохнулся от возмущения:

– Какая поддержка! У тебя колонна из трех машин. Проскочишь только так. «Вертушки» в другом месте нужнее. Сам знаешь, что на южных заставах творится.

Идти без прикрытия с воздуха было нарушением инструкции. После расстрела отряда омоновцев и ряда нападений на караваны машин командование запретило проводку колонн без соответствующего сопровождения. Но извечная русская расхлябанность сильнее любого приказа и инструкции. В этом богом забытом районе, как и по всей территории Чечни, инструкции очень часто не выполнялись. Кроме того, Верещагина успокаивало еще одно обстоятельство – по трассе следования до сих пор не случилось ни одного подрыва. То ли боевикам была не интересна каменистая дорога, петлявшая между скал, то ли они сами слишком интенсивно пользовались этой дорогой, но фугасов на ней не ставили. Но для порядка десантник все же полюбопытствовал:

– Саперы разведку, конечно же, не проводили.

– Не проводили, – подтвердил полковник. – Но если настаиваешь, то можем пустить впереди колонны трал.

– С этим утюгом мы до скончания века кандыбать будем, – отверг неприемлемый вариант Верещагин.

– Это точно. Скорости вам это не прибавит.

– Значит, пойдем вслепую.

Комендант вновь завелся. Он вскочил и начал шагами мерить комнату. Было видно, что задание и ему не слишком нравится, что на полковника кто-то надавил сверху, кто-то отдал невразумительный, непродуманный приказ, преследующий какую-то сумасбродную цель. Но приказы в армии не обсуждаются. Кроме того, полковник ждал перевода на спокойную должность в тихий зауральский город, где в пригородном районе доживала свой век мать-старуха, а местную власть возглавлял одноклассник, с которым они сидели за одной партой. Так что еще до выхода в отставку полковнику были бы гарантированы несколько лет спокойной и достойной жизни, за которые можно было бы подготовиться к пенсии.

– Вслепую, Верещагин, котята слепые ползают. А ты – десантура. Бог войны.

Капитан быстро уточнил:

– Богом войны артиллерию кличут.

– Не придирайся к словам. То урок литературы мне преподаешь, то с расспросами занудливыми пристаешь. У меня и так голова кругом идет. Проблем с населением выше крыши. «Сверху» докладов об успехах строительства мирной жизни требуют. Призывают соблюдать законность. А как эту самую мирную жизнь строить и законность соблюдать, даже в Москве толком не представляют. Референдумы, выборы какие-то долбаные устраивают. Нет, капитан. Тут только один метод – мочить в сортире без передыху.

Десантник, которого этот разговор уже стал утомлять, веско заметил:

– Так ведь без малого двести лет мочим, а толку никакого. Как хватались «чехи» при каждом удобном случае за оружие, так и хватаются.

Кулак коменданта резко опустился на поверхность стола. Верещагин даже слегка вздрогнул от грохота.

– Значит, еще двести лет надо приучать чеченов к мирной жизни. Без всяких там выборов-шмыборов. А то на референдуме они нового Дудаева выберут, и закружится карусель по-новому. Нефиг в демократию играть. На войне как на войне. Кто сильнее, тот и правила устанавливает. А не хочешь по правилам победителя жить, добро пожаловать в сортир, где с тобой сделают то, что обещал наш президент. Вот и вся политика…