Читать книгу "Территория Холода - Наталия Ивановна Московских"

мной сюда тащиться?

– Мог, – не отрицаю. Хочется скрипеть зубами от раздражения, но я почему-то сдерживаюсь. – Просто не знал, что здесь такие порядки. Конечно, я бы прошел, если б никто не стал встречать. Но ты же сама вышла. Зачем же пришла, раз тут так не принято?

Девчонка хмыкает и важно расправляет плечи.

– Пришла, потому что сама захотела, – тоном хозяйки заявляет она. – Думала, если кого из малышей привезли, помогу обустроиться. Как видишь, я не прогадала.

Тот факт, что девчонка сама себе противоречит, тонет для меня в облаке багровой злости, и я сжимаю кулак свободной руки.

– Да кого ты из себя строишь?! Тебя нормально общаться не учили?

Голос у меня срывается, и я звучу, как истеричный ребенок. Стыд и позор. Уголки губ провожатой самодовольно приподнимаются. Ну все, я пропал! Уж эта язва не упустит случая надо мной поиздеваться. Однако пока я готовлюсь ее нападкам, девчонка делается усталой и тяжело вздыхает.

– Слушай, – говорит она. Глаза у нее серые и невзрачные, зато взгляд пронизывает так, что начинают гудеть кости. – Я тут давно, а с тобой… с тобой пока ничего не понятно. Я тебя встречать и возиться с тобой не собиралась, но раз уж начала, провожу. Я так всегда делаю. Заканчиваю начатое. Я – Старшая.

Последняя реплика напрочь выбивает меня из колеи. Она странная – эта реплика. Как и сама девчонка.

– Мы… вроде, одного возраста, – неловко бурчу я. Моя провожатая закатывает глаза.

– Меня так здесь называют, – поясняет она.

Я моргаю.

– Это, что, прозвище такое, что ли?

– А я уж думала, ты совсем не соображаешь, – хмыкает Старшая. – Да. Прозвище. Хотя здесь это, можно сказать, имя. Самое настоящее. И другого нет.

– Эм… ладно. А я…

– А ты пока безымянный, – перебивает Старшая. – Сначала переночуй здесь, а потом знакомься. До этого момента с тобой даже никто не заговорит, так уж тут принято. Можешь считать это, – она медлит, подбирая слова, – испытанием новичка. Такой язык тебе, кажется, должен быть понятен.

Не берусь спрашивать, с чего она это взяла, тем более что она не ошиблась. Новичков часто испытывают, и порой гораздо жестче, чем однодневным бойкотом. Странная традиция. Не самая приятная, но сносная. Пока я облегченно вздыхаю, Старшая продолжает:

– Утром, когда проснешься, тебе представятся и назовут тебя.

Я выныриваю из своих мыслей и непонимающе качаю головой.

– Назовут? Меня? Как – назовут?

Старшая ухмыляется.

– Не знаю. Как вести себя будешь, так и назовут. У меня есть пара вариантов, но я, так и быть, тебя пощажу.

Я хмурюсь, давя в себе желание как следует оттаскать ее за болтающийся высокий хвост, чтобы неповадно было.

– Странный обычай.

Старшая смотрит поучающе-пронзительно.

– Идем. Отведу тебя в ученический корпус, там разместишься, – говорит она и кивает. Мне ничего не остается, кроме как идти за ней.

Глава 2. Его еще не назвали

НОВИЧОК

Дорожка змеится, танцует и изгибается под моими ногами. По ее венам прорастает робкая трава и редкие одуванчики. Гляжу вдаль, стараясь рассмотреть, где старая плитка обрывается или хотя бы делает поворот, чтобы в какой-то момент замкнуться, но конца-края нет и, кажется, не предвидится. Какую же территорию занимает этот интернат? По всему выходит, что не меньше гектара. Может, потому воспитатели и не приходят встречать новеньких? Поди, наведи порядок на такой громадине! Тут не то что новичков – старичков бы не потерять и самим не заблудиться. Тем более на такой местности.

Уже хочу высказать свои соображения Старшей, но передумываю, заранее морщась от колкости, которую могу услышать в ответ. А без этого, я так понял, у Старшей ни одна беседа не обходится. Не повезло мне с встречающей, но я стараюсь радоваться, что есть хоть такая. Я ведь действительно мог довольно долго стоять у ворот в ожидании кого-то, кто бы вышел меня встретить, просто не догадавшись о здешних порядках. Впрочем, говорить об этом Старшей я, конечно, не буду. Лучше общаться в мыслях с самим собой, чем постоянно ждать нападок от собеседницы.

Первые полминуты пытаюсь прикинуть, как пройдет мое знакомство с остальными ребятами из комнаты, куда меня определят, и какое прозвище они мне дадут. Варианты почему-то один другого хуже. Сначала я волнуюсь, потом мне наскучивает: то ли волнения становится так много, что оно перетекает в апатию, то ли я просто смиряюсь с судьбой. Следующим моим развлечением становится придумывание новых кличек для Старшей. Я мысленно начинаю с самых обидных, глядя ей в затылок, затем в голову приходят менее едкие варианты. Впрочем, мне вскоре начинает казаться, что в каждом из них чего-то не хватает, и это дело я тоже бросаю.

Несколько раз меня посещает мысль удрать от Старшей – прямо мимо разбросанных по нестриженному газону деревьев, в лес, к частоколу черного забора, а потом – вдоль по грунтовой дороге, мимо холодного леса к ленте шоссе, на свободу. Мысль пьянит меня и на миг наделяет ощущением невообразимой силы. Потом это тоже стихает. Куда я, в конце концов, пойду? Старшая правильно сказала, уходить тут некуда. Возвращаться с этим осознанием и позорно поникшей головой будет просто тошно. А я ведь вернусь, как только проголодаюсь и окончательно продрогну.

Вешаю нос и зачем-то сокращаю дистанцию, едва не наступая своей провожатой на пятки. Ее нисколько не смущает моя спонтанная прилипчивость. Она по-прежнему собрана и серьезна, как ответственный человек, боящийся всех подвести при выполнении важного задания. Вот только, по словам Старшей, теперешнее задание она дала себе сама, и никто ее не заставлял. Задумавшись об этом, я понимаю, что моя провожатая явно любит усложнять себе жизнь.

Сложная, – приходит мне на ум новое прозвище, но его я тоже отбрасываю. В нем тоже чего-то не хватает.

По левую руку от нас, укутанный в лиственный саван настойчивых молодых деревьев, возникает небольшой домик, напоминающий огрызок большого грязно-белого интернатского корпуса. От ворот мне его было не видно, поэтому я удивляюсь, когда замечаю его. Одноэтажный, немного вытянутый в длину, с потрескавшимся крыльцом и темными глазами окон, – он чем-то похож на больницу в миниатюре. Из маленькой приплюснутой трубы на крыше идет темный дымок. Пока мы проходим мимо, на крыльцо выходят с сигаретами два человека: оба взрослые, плечистые, одетые в одинаковые синие комбинезоны поверх выцветших футболок.

Рабочие, наверное, – думаю я. – А домик, значит, что-то вроде их ночлежки. Должны же они где-то жить: приходить на смену тут особо неоткуда.

Я делаю вывод, что