Читать книгу "Юрий Долгорукий. Мифический князь - Наталья Павлищева"

И вот теперь они, договорившись меж собой, снова шли на Русь. Первым силы попробовал Боняк, сначала появившись у Заруба, а потом вообще захватив пасущиеся у Переяславля табуны.

Боняк уже стар, ему бы дома сидеть, да только где у степняка тот дом? Есть у них и городки, где иногда зиму пережидают, но не любят ханы на месте подолгу быть, рождены в степи, степью живут, в степи и помирают. А чаще погибают. Редко кто до старости, как Боняк или вон Шарукан, доживает.

А почему хан дожил? Потому что хитер, никогда напролом не пойдет, всегда знает, когда напасть, а когда отступить или вовсе бежать. Налетают ханские орды, как ветер, грабят и также быстро в степь уходят. А ковыль следы недолго хранит, распрямился после конских копыт и нет того следа… Поди поищи ветра в поле. Поговаривали, что Боняк и его верный военачальник Алтунопа умели по-волчьи разговаривать, выли так, что не только лошади на дыбы вставали, но и у людей волосы дыбом тоже.

Так и в этот раз – налетели половцы боняковские, захватили табуны, что у Переяславля паслись, и нет их. И снова сидел где-то в своей юрте Боняк на кошме, пил кумыс, охал, губами причмокивал, очередной набег планируя…

Два года назад русские решили уничтожить половецкие орды, по настоянию Переяславльского князя Владимира Мономаха собрались вместе и выступили по Днепру. Зная, что собираются, Алтунопа советовал своему хану ближе к остальным держаться, чтобы вместе и отпор дать. Но Боняк оказался хитрее, его загодя предупредили, посмеялся, поахал и… ушел правобережьем Днепра подальше, пересидел, пока остальных ханов били. Многие тогда погибли, очень многие, но орды Боняка да еще вон старого Шарукана остались целы. Получилось, что русские своими руками место Боняку расчистили. Хан смеялся, трясясь белым, точно у старой бабы, телом:

– Ой, хорошо! Я сам лучше бы и не смог!

Подождал и через два года напал на торков и берендеев – русских данников. Правда, на следующее лето воеводы киевского князя тот полон отбили, но Боняк сговорился с Шаруканом, чтоб в это лето снова на Русь идти.

Много собралось половцев, так много, сколько русские давно не видели. Подошли, встали у Лубна. Можно бы привычно пограбить да уйти, но и Шарукан, и Боняк стары уже, понимали, что вышло их время, а потому решили выманить русских и в одном бою побить, чтобы после можно было несколько лет безнаказанно, не боясь никого, их земли грабить и дань брать. Потому до самого августа, когда трава в степи жухнуть начала, стояли, ждали.

Дождались, донесли Боняку, что русские рати в Переяславле снова собираются.

С этим сообщением к хану пришел Алтунопа.

– Может, не дожидаться, когда все подойдут, сейчас побить, а остальных на подходе?

Хан поскреб через вырез богатого халата волосатую грудь, вздохнул:

– Нет, ждать будем. Пусть все идут. Всех сразу побьем, не надо будет бегать по лесам, вылавливая.

– А если их много придет?

– Сколько – много? А если и много, пока они Сулу перейдут и к бою изготовятся, мы не только кумыс попить успеем, но и с женами поспать…

Щеки Боняка колыхались от смеха, в горле что-то булькало… Алтунопа сокрушенно покачал головой:

– Они побили многих ханов Степи…

– Все потому, что глупы были твои ханы! Киевский князь в своем городе остался, а переяславльский что может? Только ко мне в плен попасть! Иди. Надо за округой внимательно следить, как только на том берегу Сулы покажутся, сообщишь, будем готовиться. Сегодня подойдут, завтра переправляться начнут, мы и будем бить при переправе. Мы хорошо стоим, выгодно. Как они половецких ханов побили, так мы их ныне побьем.

– За ханов мстить будешь?

– За ханов?! – расхохотался Боняк. – И не подумаю! Добычу возьму и данников, а за глупцов мстят только такие же глупцы.

Не до долгой грусти по почившей жене Мономаху, Русь не терпела, беда на пороге. И все же он позвал к себе младших сыновей. Они стояли такие одинаковые и непохожие одновременно, сироты теперь. Гюрги вроде даже князь Ростово-Суздальский, пора его в свои земли отправлять, да только как это сделать? В Суздале и вече сильно, и бояре таковы, что палец в рот не клади, всей руки лишиться можно.

Мономах вздохнул: а делать это придется, не то взбрыкнут, как новгородцы, можно и без удела остаться. А младшего как? Нет, Андрея нужно пока при себе держать, мал еще. По чести, так и Гюрги слишком молод, но выбора не было. Как и в том, что делать ныне. Только спешно собирать братьев и старших сыновей и идти на Боняка. Слышно, с ханом вместе Шарукан решил силу показать, чтоб не забыли.

И еще одна мысль у Владимира Мономаха появилась, но высказывать ее пока не стал. Половецких ханов сколько ни бей, у них, как у змея лютого, по две головы вместо одной вырастают. Пользуются и всегда будут пользоваться, что русские князья врозь, и нападать тоже будут. Святополк через себя переступил и на Тугоркановой дочери женился. Как самому сильному половцу супротив собственного дитя идти? Но степнякам законы не писаны, в тот год, как Гюрги родился, Тугоркан на Киев пришел и на Переяславль. Боняк в мае в Берестовом княжой дом пожег, Куря вокруг Переяславля все попалил, а потом и Тугоркан подступил. Смогли Мономах со Святополком одолеть половцев, и Тугоркана убили, пришлось Святополку тестя своего хоронить.

А сколько раз после того Боняк окрестности Киева разорял, монастырь печерский жег? Что ни весна да лето, то набег. Скоро опустеют земли киевские да переяславльские. А Олег, видно, за черниговские откупается, потому и в походы против половцев вместе с остальными ходить не желает.

Но ныне и Олег, укоряемый дружиной да черниговцами, тоже пришел.

Интересно, просто деньгами откупается или обещает что? Переяславльские земли к Степи ближние, им первым достается от нападений. Вот и задумался Мономах о том, что и самому бы пора с половецкими ханами родниться, да так, чтоб этим родством посреди них раздор посеять. Только как и с кем? Тут ошибиться нельзя…

Сам он уже ошибся, женился на половчанке, сыновей добрых родила, да только отец ее слабым оказался, погиб и пользы от той женитьбы… только вон двое сыновей, что перед отцом стояли.

Ничего пока сыновьям не сказал отец, только посетовал на материнскую смерть да про поход скорый упомянул, мол, доля княжья такая: одной рукой слезу вытирай, а другой меч из ножен тяни. Что поделать?

Гюрги отец с собой в поход взял, пора уж, пусть привыкает к седлу не только на охоте, но и в сечи, хотя очень надеялся, что крепко биться не придется. Андрей брату завидовал до слез, но он был слишком мал, чтобы и себе на сечу ехать. Княжичей с семи лет от мамок в дружину забирали, чтобы ратному делу учились, и грамоте обучать тогда же начинали. Совсем стало обидно пятилетнему малышу.

Дружины собрались в Переяславль быстро, даже Олег Святославич пришел из Чернигова непоследним. Они о чем-то долго говорили с Владимиром Мономахом, о чем, не знал никто, только заметно стало, что согласия достигли, а ведь раньше были точно кошка с собакой. Гюрги не знал, что речь шла в том числе и о нем, юному князю не до того, он впервые шел в настоящий поход.