Читать книгу "Конец времен. Элиты, контрэлиты и путь политического распада - Петр Валентинович Турчин"

начнем отвечать на эти жизненно важные вопросы.

Часть I

Клиодинамика власти

Глава 1

Элиты, перепроизводство элит и путь к кризису

Кто такие элиты? Источники социальной власти

Кого считать элитой? Вот вы, читатель, – «элита»? Предложи мне кто-то заключить пари, я бы предположил, что 99 процентов моих читателей ответит на этот вопрос отрицательно! Итак, давайте уточним, кто имеется в виду под «элитой». В социологии элита – вовсе не те, кто лучше прочих в том или ином отношении, вовсе не обязательно те, кто трудолюбивее, умнее или талантливее. Элита – те, кто обладает большей социальной властью, то есть возможностью оказывать влияние на других людей. Более описательный термин для элиты – «наделенные властью».

Поскольку власть – очень важная составляющая моей истории, мы вернемся к ней в следующих главах, где будет обсуждаться, как социологи описывают власть и обладателей власти в разных обществах, в прошлом и настоящем. Пока же выберем кратчайший путь. В Америке власть тесно связана с богатством. В результате довольно просто установить, кто конкретно принадлежит к иерархии власть имущих. (Более содержательный ответ на вопрос о том, кто правит, излагается в главе 5.)

Если вы американец и размер вашего личного капитала находится в промежутке от 1 до 2 миллионов долларов, то таких людей насчитывается около 10 процентов от населения, и они составляют нижние слои американской элиты . Большинство представителей этой категории не располагает сколько-нибудь заметной властью – в том смысле, что они мало кем способны повелевать. При этом состояние в несколько миллионов долларов (и более высокий доход, обыкновенно с ним связанный) обеспечивает указанным 10 процентам большую степень власти над собственной жизнью. Они вполне могут отказаться от работы, которая им неприятна, дешево оплачивается или предполагает перемещение туда, куда не хочется переезжать. Еще они вполне могут принять решение вообще устраниться от «крысиных бегов» повседневной жизни. Как правило, они владеют домами и отправляют своих детей в хорошие колледжи, а внезапные проблемы со здоровьем их не разоряют. Они определенно избегают «прекарности»[3] бытия.

Соотношение между богатством и реальной властью становится более значимым для тех, чей личный капитал исчисляется десятками, а лучше сотнями миллионов долларов. В эту группу входят владельцы бизнеса и руководители крупных корпораций, обладающие властью над сотнями и тысячами сотрудников, а также многие влиятельные политики. (Приблизительно у пяти десятков конгрессменов собственный капитал превышает 10 миллионов долларов.) При этом прямой зависимости между богатством и политической властью не наблюдается. Сразу девять президентов США недотянули даже до состояния в 1 миллион долларов в сегодняшних ценах (в том числе Гарри Трумэн, Вудро Вильсон и Авраам Линкольн). Зато более половины из них располагали капиталом, который позволял причислить владельцев к 1 проценту самых богатых людей Америки . До 1850 года все американские президенты были такими «однопроцентниками» (как минимум).

Кроме того, нужно помнить, что бедняки в Америке, обретая власть, недолго остаются бедными. Билл Клинтон вырос в бедной арканзасской семье, его жестокий отчим был алкоголиком, а ныне его состояние оценивается как минимум в 120 миллионов долларов 34. Тесная связь между богатством и политической властью в Америке частично объясняется тем обстоятельством, что многие политики, бедные в начале своей карьеры, после ухода с государственной должности пополняют ряды богачей. А другая, не менее важная причина заключается в том, что люди, которые и без того богаты, гораздо чаще, чем остальные, добиваются государственных постов. Вспомним кланы Рузвельтов и Кеннеди, вспомним Росса Перо, Майкла Блумберга и – разумеется – Дональда Трампа.

Тем не менее даже в Америке взаимосвязь богатства и власти далека от идеала. А потому нужно обратиться к рассмотрению иных источников власти. Самая суровая – и самая грубая – форма социальной власти состоит в принуждении, в применении силы или угрозе ее применить. Американцы, привычные к принуждению – скажем, армейские генералы и офицеры полиции, – обычно целиком и полностью подчиняются другим формам власти. Исключения вроде Дж. Эдгара Гувера, первого и наиболее влиятельного директора ФБР, встречаются редко.

Второй вид власти – это богатство (или, обобщая, накопленные материальные ресурсы). Состоятельные люди могут нанимать других, чтобы те выполняли их пожелания (до определенных пределов).

Третий, более утонченный вид власти – бюрократический или административный. Современные люди принадлежат ко множеству различных организаций. У нас есть множество «начальников», чьим распоряжениям мы обычно следуем. Конечно, здесь тоже присутствует элемент принуждения, поскольку невыполнение распоряжений чревато увольнением, штрафами или арестом. Но чаще всего мы выполняем приказы, просто подчиняясь социальным нормам. Боссы разных уровней обладают разной властью, причем степень последней возрастает по мере укрупнения организации и положения в организационной иерархии.

Четвертый (и самый «мягкий») вид власти – идеология, сила убеждения. Мягкая сила, или убеждение, чрезвычайно могущественна, способна подчинить множество людей. Тут мы сталкиваемся со множеством влиятельных персон, будь то известные «публичные интеллектуалы», обозреватели крупных газет или, в последнее время, блогеры из социальных сетей с миллионами подписчиков.

Итак, на этот простой вопрос – кто принадлежит к элите? – не существует простого ответа. Человеческие общества представляют собой сложные системы, и попытка описать движение социальной власти посредством чрезмерно упрощенной схемы будет поэтому контрпродуктивной. Моя же задача заключается в том, чтобы сделать мою теорию как можно более простой, но не упрощать до предела 5.

Игра в стулья на повышение

Пытаясь осмыслить так называемое элитарное поведение, мы сразу обнаруживаем несколько уровней сложности. Во-первых, с точки зрения богатства между элитой и «неэлитой» строгого разграничения нет. «Десятипроцентники» (условные сегодняшние долларовые миллионеры) лучше контролируют собственную жизнь. «Однопроцентники» (грубо говоря, мультимиллионеры) имеют больше власти над жизнями других людей. Те, у кого сотни миллионов, и миллиардеры обладают еще большей властью. Но четкая граница между «однопроцентниками» и «десятипроцентниками» отсутствует, ибо распределение доходов представляет собой плавную кривую. При этом не имеется существенных различий в социальных установках между «однопроцентниками» и «десятипроцентниками» или между «десятипроцентниками», децилем[4] с самым высоким доходом, и следующим за ним децилем. В главе 3 мы увидим, что иной способ разграничения социальных групп – с точки зрения образования (те, у кого за спиной четыре года обучения в колледже, против тех, у кого этого опыта нет) – гораздо важнее для понимания разнообразия жизненных траекторий и социальных установок .

Во-вторых, представители элиты, как правило, специализируются на различных видах социальной власти: генералы, адмиралы и начальники полиции распределяют принуждение; руководители корпораций и богачи обладают экономической властью; сенаторы и федеральные министры отправляют власть административную, а телеведущие и влиятельные блогеры занимаются убеждением. Всякое влияние предполагает собственную иерархию власти. Наиболее отчетливо это проявляется в цепочке командования военных, но свои иерархии есть и у более мягких разновидностей власти.

Третий уровень сложности возникает, когда мы спрашиваем – как