Читать книгу "История Вселенских соборов. Часть I. Вселенские соборы IV и V веков - Алексей Петрович Лебедев"

было местным, уважение к ним, как вселенским, не было повсюдным. Первый вселенский собор долгое время не был признаваем в своем значении во многих церквах округа антиохийского и константинопольского; второй вселенский собор, хотя и утвердил авторитет первого вселенского собора, но, в свою очередь, не был принят многими церквами, каковы александрийская, иерусалимская, римская. Третий вселенский собор сначала пользовался уважением между александрийцами, римлянами, иллирийцами, но был в большинстве случаев отвергаем в антиохийском и константинонольском округах. Каждый из этих вселенских соборов вместо ожидаемого, вместо того, чтобы служить примирению споров, сам составлял новый повод к спорам и несогласиям. Отчего это зависело? Почему мир церковный, к которому стремились, не достигался? Это возбуждает целый ряд вопросов: какой характер носил каждый из этих сборов в своей деятельности? Какие интересы управляли ими? В каком отношении каждый последующий собор стоял к предыдущим? Что связывало их в одно целое явление, известное под именем вселенских соборов? Каким образом деятельность их индивидуализировалась, когда они были выражением одного и того же православия, одного и того же вселенского течения церкви? Эти вопросы, крайне любопытные, заставляли искать решения их. Только IV всел. халкидонский собор соединил в одно целое весь православный мир. Он утвердил авторитет всех прежних вселенских соборов, указал на них, как на авторитеты для всей церкви и достиг этого признания от всего христианского мира. История первых IV-х вселенских соборов пришла к своему заключению. Почему это так случилось?… Эти наблюдения наши над развитием церковно-исторической жизни и вопросы, возбуждаемые историей вселенских соборов, казались мне настолько заслуживающими общего внимания, что я поставил себе в обязанность изложить и разъяснить их и передать свою работу на суд людей просвещенного русского общества и, в особенности, представителей богословской науки.

Учеными богословами, изучающими церковную историю, давно уже примечено, что деятельность вселенских соборов стояла в тесной связи с развитием богословских школ IV и V века. Школы эти были интереснейшим явлением времени и возбуждают справедливое внимание науки. Мы говорим о школах александрийской и антиохийской. Они создали всю или почти всю богословскую литературу того времени, были ключем к тогдашней богословской учености. От влияния школ не освобождался ни один замечательный деятель в сфере церковной того времени. В каком же отношении к этим школам находилась деятельность соборов вселенских? Мы сказали, что вопрос этот уже давно занимал собою внимание ученых, но мы не знаем ни одного труда в литературе, который рассматривал бы этот вопрос с должною полнотой и последовательностью. В самом деле, если в явлениях и догматическом развитии арианства большинство ученых видело влияние антиохийской школы, а в противниках арианства или православных — приверженцев александрийских богословских доктрин, то те же ученые вовсе оставляли без внимания вопрос: отразилось ли, в чем и насколько, направление школ па II вселенском соборе? Если для всех было ясно, что деятельность III вселенского собора была торжественным заявлением идей александрийской догматической школы, то опять ученые ничего определенного не указывали: в каком отношении к названным школам стоял собор IV вселенский, халкидонский? Очевидно, в рассмотрении вопроса недоставало последовательности и неуклонного проведения определенной точки зрения. Но само по себе понятно, что невозможно, чтоб такое грандиозное обнаружение деятельности богословской, как деятельность вселенских соборов, оставалась в каком-либо случае без влияния со стороны школ, когда все знаменитые представителя церковной интеллигенции носили на себе неизгладимую печать своих связей с тем или другим из указанных школьных направлений. Да и странно: в одном случае, на одних соборах школьное направление обнаруживает свое действие, в другом — почему-то нет? Это дало мне побуждение заняться вопросом об отношении школ к деятельности соборов — по преимуществу. Мне удалось, по крайней мере, так кажется мне, проследить полнее, шаг за шагом, влияние школ на все первые четыре вселенских собора. Я полагал, что соборы с неизменною правильностью и последовательностью действовали то под влиянием александрийской, то антиохийской школы. Единство соборов заключается в том, что они вели свое дело под исключительно православными влиянием данного школьного направления, различие ее в том, что на одних более преобладало влияние одной школы, на других — другой. Результатом деятельности соборов была чудная гармония в вероучении. Школы были сильны и жизненны только в IV и V веке. Это еще раз обуславливало, почему, приняв на себя исследование по истории вселенских соборов в связи с направлениями школ александрийской и антиохийской, я должен был остановить свою работу на истории IV вселенского собора, но простираясь вдаль. Школы прекратили свое существование, кончился и наш труд.

Замечу еще, что наше изучение истории вселенских соборов показало мне, что многие вопросы, касающиеся этого предмета, должны быть вновь пересмотрены, в интересах православно-научной точки зрения. Наука русская наша, всем известно, слишком еще мало самостоятельна, нередко без должной критики повторяет воззрения сомнительной верности. Представлю несколько образцов, из которых бы вы, мм. гг., увидали, что я действительно старался указать новое, и, как мне кажется, более сообразное с характером православной науки решение некоторых вопросов. Известно, что церковь одолжена вселенским соборам двумя символами — Никейским от I вселенского собора и Константинопольским от II-го. Символы эти вначале пользовалась неодинаковым авторитетом: символ Никейский стоял выше и был распространеннее Константинопольского. Но с течением времени последний, т. е. Константинопольский, вытесняет из употребления Никейский: в настоящее время в православной церкви и при оглашении, и при богослужении в употреблении символ Константинопольский. Это вопрос очень занял меня. Сначала я думал было историю этих двух символов сделать исключительным предметом моей диссертации, и только скудость материалов заставила мена расширить рамки моего труда. Тем не менее, я принял на себя задачу приблизиться к пониманию, почему символ Константинопольский занял такое высокое место в церкви. Сравнению его по содержанию с символом Никейским показано, что он полнее, яснее излагает церковное учение. В актах же Халкидонского собора я открыл и другие основания для решения вопроса. Поэтому я отметил исторические моменты, которые дают понимать, как символ Константинопольский достиг вселенского значения. Я старался, таким образом, оправдать практику теперешней восточной церкви, поставляя в этом одну из задач православной богословской науки. Другой пример. Западные писатели вообще мало симпатизируют II-му вселен. собору. Католики потому, что он положил основание церковному возвышению ненавистного для них Константинополя и составил символ, который служит обличением важнейшего их догматического заблуждения, протестанты же потому, что не находят в нем никакого противоборства идей, которое по преимуществу привлекает их внимание в истории древней церкви. И потому и католические и протестантские писатели говорят о нем очень мало, мимоходом, или же довольствуются простыми выписками о нем