Читать книгу "Семь чудес - Стивен Сейлор"

в старости. Но я всегда подозревал, что у него была способность оценить красивого юношу. Как же еще он мог бы сочинить такую прекрасную эпитафию Анакреону?

Консул приложил руку к сердцу и продекламировал:

Вот здесь покоится Анакреон-поэт, певец, игравший нам на лире.

Услышьте песню вы его о пламени любви

Анакреона к прекрасному танцору Батиллеусу,

Кому он задавал вопросы эти, отчаянно ища ответа…

Катул вздохнул и вытер слезу с глаза. До этого момента он почти не замечал моего присутствия, но теперь его взгляд упал на меня.

— Значит, этот мальчик — твой тезка, а, Искатель? Молодой Гордиан.

— Да. Но, как видно по его мужской тоге, мой сын уже не мальчик. На самом деле сегодня исполняется его восемнадцатый день рождения.

— Это правда? — Катул вопросительно поднял бровь. — Что ж, я должен посоветовать тебе не следовать примеру Антипатра, когда дело доходит до празднования твоего дня рождения, а во всем остальном тебе не мешало бы подражать ему. Ты был его учеником, не так ли?

— Я был горд назвать его Учителем, — сказал я.

— Так и должно быть. Он очень избирательно относился к тому, кого брать в ученики. Должно быть, он увидел в тебе что-то особенное, молодой человек, — сказал Катул.

Я пожал плечами, немного обескураженный пристальным взглядом консула. В самом деле, с моей стороны было несколько самонадеянно представлять себя учеником великого Антипатра Сидонского; мой отец никогда бы не позволил себе нанять такого выдающегося поэта в качестве моего наставника. Наши отношения учителя и ученика всегда были неформальными; тем не менее, во время своих регулярных визитов в дом моего отца на протяжении многих лет, Антипатр никогда не уходил без того, чтобы не вдолбить мне в голову несколько строчек греческой поэзии, или имена полководцев Александра, или какую-нибудь другую крупицу знаний. От отца я научился взламывать любые замки, десяткам способам узнать, лжет ли женщина, и как незаметно проследить за кем-нибудь; но всему, что я знал о литературе, истории, математике и особенно языке греков, научил меня Антипатр.

— Может быть, вы хотели бы увидеть погребальную стелу? предложил мой отец.

— Ее уже вырезали? — спросил Катул.

— Ее доставили меньше часа назад. Поскольку Антипатр очень гордился своим греческим происхождением, я подумал, что было бы уместно следовать греческим обычаям. Согласно древнему правилу, установленному Солоном Афинским, ни один памятник не должен быть настолько экстравагантным, чтобы его не могла вырезать мастерская из десяти человек за три дня. Сегодня утром доставили мраморную табличку; краска едва высохла. Следуйте за мной, консул.

Отец повел нас в залитый солнцем сад. Я услышал слабый шорох от стены, где прятался Антипатр; ему придется остаться там, не имея возможности наблюдать за тем, что происходит в саду.

— Как видите, консул, памятник выполнен в модном нынче среди ученых греков стиле. Табличка скромных размеров предназначена для размещения на простой каменной гробнице, в которую поместится его прах. Дизайн — это то, что на латыни мы называем ребусом; изображения рассказывают историю, но только тем, кто может разгадать их значение.

— Ах, да, — сказал Катул, — Антипатр сам написал ряд стихов о таких надгробиях. Как уместно, что его собственные должны быть представлены в этом загадочном стиле. Посмотрим, смогу ли я это разгадать.

Искусно украшенный фронтон с колоннами по обеим сторонам - эта часть таблички была готовой - служил обрамлением для изображений, которые были вырезаны неглубоким рельефом в память об Антипатре. Катул нахмурил брови, изучая картинку-головоломку.

— Петух! — воскликнул он. — Почему петух? Чтобы быть уверенным, петух точно вырезан. Глаза довольно свирепые, клюв широко открыт, чтобы кричать, а расправленные крылья окрашены в яркий оттенок красного. Итак, что же это за предметы, которые он сжимает в своих когтях? Скипетр в одной лапе — символ царской власти, а в другой — пальмовая ветвь, знак победы, какой мог быть присужден спортсмену. — Катул задумчиво хмыкнул. — А это что, балансирует на самом краю базы, как будто вот-вот упадет? Кубик из тех, что наши предки использовали для игры в кости. При бросании такой кости выпадает одна из четырех граней. Я не игрок, но даже я знаю, что именно этот бросок проигрышный. Как его называют греки? Ах да, хиоссский бросок, названный в честь острова Хиос.

Катул отступил назад и принял задумчивую позу, прижав правую руку ко рту, а левой обхватив правый локоть.

— Скипетр — но Антипатр не был царской крови. Пальмовая ветвь, но Антипатр никогда не славился атлетическими способностями, даже в юности. Почему петух? И почему проигрышный бросок кости?

Он задумался еще ненадолго, потом улыбнулся. — Да, пальма — это знак победы, но это также и символ города Тира, и, несмотря на то, что Антипатр провозгласил Сидон своим родным городом, на самом деле он родился в Тире, в нескольких милях от сирийского побережья. Антипатр открыл этот факт очень немногим; Я вижу, что ты был среди них, Искатель. Как умно с твоей стороны включить эту деталь, ведь понять ее смогут только самые близкие к Антипатру люди.

Мой отец скромно пожал плечами — или, я полагаю, сделал наоборот, поскольку этим жестом он признал заслугу дизайна, созданного Антипатром.

— Петух — это указывает на человека, который заставил услышать себя повсюду, как Антипатр своими стихами. И как король поэтов, скипетр принадлежит ему по праву. Но костяшка и хиоссский бросок…

Катул еще немного задумался, потом хлопнул в ладоши. — Клянусь Гераклом, это самый умный ход из всех! Вам удалось символизировать не только начало жизни Антипатра — его рождение в Тире, — но и его конец, и точный способ его смерти. «Хиос» плохой бросок для падения кости, но остров Хиос также славится прекрасным вином. Выпив слишком много вина, Антипатр попал в ужасное падение, упав от настоящего хиоссского броска. Ты создал каламбур в камне, Искатель. Это не просто умно; это просто блестяще!

Отец даже покраснел и опустил глаза, как будто был слишком скромен, чтобы принять такой комплимент.

Катул выпрямился и собрал складки тоги. — Искатель, я должен извиниться перед тобой. Когда я услышал, что дела моего дорогого друга Антипатра были поручены — ну, человеку не из нашего круга, — я подумал, что Антипатр, должно быть, сошел с ума, прежде чем составить завещание. Но теперь я вижу, как вы должны были быть очень близки, и особое внимание,