Читать книгу "Убежище тени - Аврора Ашер"

и все напряженно замерли: директор цирка бросал вызов любому, кто осмелился бы подойти ближе, и горожане раздумывали, стоит ли атаковать снова.

В конце концов они не решились. Но, отступая от ворот, снова начали бросать угрозы и оскорбления, чтобы скрыть страх. Потерявшего сознание мужчину унесли, взяв за руки и за ноги, – тело его безвольно обмякло.

Сализар повернулся к толпе спиной и подошел к работникам цирка.

– Это было потрясающе, сэр, – прошептал Оли, который все еще сидел, прислонившись к колесу фургона, и выглядел невероятно уставшим.

Директор цирка оглядел его и Малайку.

– Вы двое в порядке?

– Да, все хорошо, – Мал широко улыбнулась. Она уже вскочила на ноги, будто раздумывая, не броситься ли в погоню за нападавшими. – Особенно теперь, когда горожане разбежались, словно напуганные цыплята.

Сализар обратился к остальным:

– Собирайте вещи. Передайте всем: мы уезжаем.

Повисло потрясенное молчание. Торжествующие улыбки на лицах собравшихся увяли.

– Но, сэр, – робко начал Оли, – мы же только что приехали…

– А теперь уезжаем, – ответил Сализар. – Я отказываюсь выступать в городе, который не может обеспечить нам безопасность. Кто-то из тех людей может пробраться за ворота и поставить под угрозу все представление. Так что собирайтесь. Завтра утром мы уезжаем в Аллегру.

Он ушел, оставляя позади пылающую билетную будку. Все раздосадованно шептались, но никто открыто не протестовал против его решения.

Хэрроу не верилось, что после недель пути они собирались снова отправиться в дорогу. Но она понимала, что Сализар всерьез обеспокоен безопасностью цирка. Мысль, что жизнь Малайки могла оказаться под угрозой во время выступления, ужасала ее. Вдруг кто-то швырнул бы в нее камень, пока та балансировала на воздушной трапеции? Падение с такой высоты привело бы к серьезным травмам – а возможно, и к смерти.

Вскоре все разошлись, чтобы приступить к разбору шатров и палаток. Только несколько человек остались, чтобы потушить горящую будку. Малайка предложила проводить Хэрроу, и та обрадовалась ее компании, все еще встревоженная случившимся.

– Ты не перестаешь меня удивлять, – сказала Мал по пути, понизив голос. – Наверное, никогда к этому не привыкну. Ты сказала, что видела огонь во время гадания и что кто-то нуждается в твоей помощи. Это, очевидно, был Оли. Если бы мы не появились вовремя… боюсь представить, что могло произойти.

Они остановились возле кибитки предсказательницы. Хэрроу заставила себя улыбнуться.

– Да уж, повезло…

– Везение тут ни при чем, ты это прекрасно знаешь, – Мал легко ткнула ее локтем.

Хэрроу знала. Но легче ей от этого в отличие от Малайки не стало.

Они попрощались, договорившись встретиться за обедом. Хэрроу вошла в шатер предсказаний. Навес крепился к крыше кибитки над узкой дверью, а яркие узорчатые ткани, свисая по бокам, служили в качестве стен.

Необходимые вещи в шатре предсказаний еще предстояло расставить. По крайней мере, теперь ей не придется ничего убирать. Она пересекла шатер и направилась в кибитку, затворив за собой дверь и прислонясь к ней спиной. Прикрыв глаза, она сделала глубокий вдох. А потом наконец высвободила силу, которую сдерживала все это время.

Невидимая волна разошлась во все стороны от нее: предметы и мебель в ее крошечном доме задребезжали. На стенах и окнах осел конденсат. Здесь, наедине с собой, она могла дать волю Воде. Но не там. Не перед всеми.

Когда волна прошла, она открыла глаза и огляделась. Лампа стояла на столе с прошлой ночи. От вида почерневшего, мертвого фитиля странный холодок пробежал у нее по коже. Малайка права, сказала она себе. Огонь в билетной будке и был тем огнем, который она видела во время гадания. А странная тень… Что ж, Мал с ее скоростью пантеры походила на тень, когда бросалась к Оли.

«Но тень в твоем видении менялась, – прошептал ее разум. – У той тени не было твердой формы».

Она встряхнула головой, отказываясь прислушиваться к сомнениям. Оли и правда нуждался в их помощи. Если бы они не поспешили, он мог серьезно пострадать. Связь с ее видением была очевидна.

День еще не закончился, но лишь тонкие лучики света проникали сквозь задернутые занавески на окнах. Внезапно темнота начала ее тревожить. В темноте пряталось неизвестное. Темнота рождала нежеланные перемены.

Хэрроу присела на корточки и зашарила по полу руками в поисках коробка со спичками, который уронила прошлой ночью. Найдя его наконец под столом, она открыла его, зажгла спичку и поднесла к лампе.

Стоя у стола, она смотрела на крошечное мерцающее пламя, от которого распространялся успокаивающий оранжевый свет. Огонек во тьме.

Опасности удалось избежать. Они спасли того, кто попал в беду, Сализар прогнал толпу, и теперь они уедут из Бейрстада. Так почему она все еще ощущала ужас? Почему ее сердце продолжало бешено биться, а кровь стыла в жилах?

Почему ей казалось, что над ней нависает тень?

Глава 2

Солнце проникало ему под веки, пока он постепенно приходил в себя. Инстинкты подсказывали, что надо осмотреться вокруг в поисках возможных угроз. Но сначала он должен попытаться открыть глаза. Он медленно осознавал свое тело – и вместе с осознанием приходила боль. Болело все.

Наконец он приоткрыл глаза, но тут же закрыл из-за слепящего солнца. Он попробовал снова, щурясь на ярком свету, и увидел синеву. Чистое безоблачное небо.

Сражаясь с одолевшей его слабостью, он повернул голову набок. Земля вокруг была сухой и потрескавшейся. Вдалеке боролся за жизнь одинокий чахлый куст.

Где-то закричала птица, и он снова посмотрел на небо. Над ним кружили стервятники, ждущие момента, когда их добыча ослабнет достаточно, чтобы наброситься на нее. Интересно, подумал он, что за несчастное создание бросили здесь умирать?

Но затем он понял: «несчастное создание» – это он.

Он не собирался становиться едой для падальщиков, но когда попытался пошевелиться, обнаружил, что это мучительно сложно. После всего, через что он прошел, он не собирался беспомощно лежать здесь, сдавшись на милость смерти…

…Но через что именно он прошел?

Волна холодного осознания пробежала по телу. Единственным его воспоминанием было то, как он только что пришел в себя, пытаясь открыть глаза, слишком слабый, чтобы двигаться. И больше ничего.

Он не помнил даже собственного имени.

Бремя плоти было чуждо для него – в этом он не сомневался. Синее небо, потрескавшаяся земля, парящие птицы – это он хорошо знал. Но ужасная слабость, ощущение, что привязан к увядающему мешку костей и кожи…

Это он ощущал впервые.

Во всяком случае, кем бы он ни был раньше, он явно не привык легко сдаваться: несмотря на