Читать книгу "Хроники Перепутья - Алиса Аве"

позирования, где Маша делала вид, что целует брата. Папин телефон она брать не стала. Костя исчез вместе с пыльным ароматом детской присыпки и горьковатым запахом подгузников в мусорной корзине. Вместо него по полу бегал кролик. Мама ласково называла его Костюшечкой, а папа – Пиратской Косточкой, и оба они говорили, что кролик – самое настоящее чудо и пахнет он яблочным пирогом.

Прошла неделя, вторая. Незаметно в уроках и домашних заданиях пролетал сентябрь, ласковый, солнечный, слегка окрасивший деревья в жёлтый и красный. Синее небо хранило летнее тепло, облака ползли медленно, по выходным мама с папой возили Машу то в парк, то в лес, то по магазинам. С прогулок Маша приносила какой-нибудь подарок своему питомцу. То веточку, то хрустящие палочки из зоомагазина, то яркую пластмассовую игрушку. Костик на игрушки не реагировал, обнюхивал и убегал, палочками и ветками хрустел, но предпочитал обычную морковку, шпинат и цветную капусту. Кролю купили зелёную шёлковую ленту. Маша наряжала его по вечерам. Принесли лежанку, какие продают для кошек, клетку брать не стали. Мама посадила на балконе травку в продолговатом горшочке и поливала её водой. А Маша – слезами. Кролик, очаровательный, мягкий, смешной, больше не вызывал у неё восторга. Маша не заметила, что привязалась к брату. Она почти не подходила к «этому», на руки не брала, в купании не участвовала, и вообще он мешал ей своим плачем, видом, присутствием. Она не просила брата, но скучала по нему теперь, когда он исчез. А кролика Маша просила, но вот уже который день засыпала в слезах и горячих просьбах: «Пусть Костя вернётся!» Молиться она не умела, мама с папой не учили её, но недалеко от школы возносила к сентябрьскому небу золотые луковицы куполов церковь. В окна класса они заглядывали блестящими на солнце боками. В восемь и десять утра под самый большой купол поднимался человек и начиналась музыка: звон колоколов, пробуждающий в людях добро и надежду, как говорила учительница по русскому и литературе. «Когда человек слышит колокольный звон, всё плохое в нём пугается и ищет тёмный угол, но музыка неба проникает и туда и выгоняет зло. Вы чувствуете? Язык колоколов говорит с нашей душой». С Машей колокола не говорили, они обвиняли, били прямо в сердце, и оно ухало вниз, в желудок, и отзывалось ноющей болью.

После школы Маша пропускала два-три автобуса, сидела на краю скамейки и ждала. Может, сегодня придёт та женщина с тремя животами? Откроет пустую клетку и скажет: «Ну ладно, давай меняться обратно».

Мамина улыбка, намертво приклеенная к лицу, и папин взгляд куда-то мимо мучили Машу. Родители тоже чувствовали пустоту, растущую день ото дня, хотя не понимали, отчего на душе пусто и одновременно липко – вместе с кроликом Маша принесла домой какую-то страшную магию, вытесняющую радость. Маша любила своего питомца, разрешала ему запрыгивать на кровать. Любили кролика и мама с папой, но никакой зверёк не заменит родного человека. В квартире звенела тишина, они разговаривали друг с другом, смеялись, смотрели телевизор, Костик хрустел морковкой и топал лапками, и всё же тишина висела над ними, опускаясь ниже и ниже.

Маша взяла кролика в школу. У неё появился план, как всё исправить. Кролик сидел в рюкзаке, иногда высовывал мордочку в отверстие. Маша не закрыла рюкзак до конца, чтобы проникал воздух. Заглядывала туда на переменах и шептала, чтобы никто не услышал:

– Ты меня прости, я во всём виновата. Но она просто так мне братика не отдаст. Ты же жил у неё, тебе не страшно…

Маша вспомнила, как кролики жались в клетке, когда на них падала тень женщины. Почему она не обратила внимания на их страх в тот ужасный день? Костик послушно нырнул глубже в рюкзак и ждал. Его повисшие ушки отяжелели, голубые глаза помутнели, он предчувствовал свою судьбу.

Маша не ошиблась, кролик открыл ей путь к женщине, забравшей брата. Девочка пришла на остановку, села на скамейку, достала кролика и громко произнесла:

– Я хочу меняться!

Люди на остановке притихли, отвернулись разом, один за другим пришли их автобусы. Улицы, остановки и дорога опустели. Маша осталась одна, кролик прижимался к её бедру и дрожал.

– Я хочу меняться! – повторила Маша.

Магия пришла в движение, уплотнив воздух, запахло яблоками и корицей. Жёлтый автобус появился возле остановки, выехав из густого марева. Двери с шумом открылись. Маша вскочила на первую ступень из трёх, ведущих в салон. Внутри сидело пять человек. Бабушка в красном берете. Юноша с объёмной спортивной сумкой. Девушка и ребёнок, Маша не разбиралась в детях, но на вид ему было года два или три. Он смотрел прямо на Машу, остальные – в пол. Мужчина с седой бородой дремал, уронив голову на плечо.

Маша вытянула кролика вперёд, руки тряслись:

– Вот! Верните брата!

– Тебе куда, девочка? – обернулся водитель. Маша не видела его лица, он был в чёрном капюшоне. Скорее всего, он носил очки, потому что в тени капюшона что-то блеснуло.

– Мне к брату нужно, – ответила Маша и показала водителю кролика.

– А, – коротко отозвался водитель. Он не удивился, не переспросил Машу, не сказал «вон из автобуса». – Тебя ждут. Ведьма твоя далеко живёт. Почти на конечной. Ты уверена, что тебе туда надо? – он произнёс последнее слово с нажимом, намекая, что Маше туда вовсе не надо.

Только куда «туда»?

– Понимаете, – Маша шмыгнула носом, и слёзы, которые копились в ней весь сентябрь, хлынули из глаз, залив щёки, губы и подбородок горячей виной, – я брата на кролика променяла. И мама, и папа совсем о нём не помнят. И соседи не спрашивают, где Костя. И даже из поликлиники больше не звонят. А я, я на самом деле не хотела… я просто так сказала, не по правде.

– Девочка, – перебила её бабушка в берете, – или заходи, или выйди. Дует!

Никого из пассажиров не волновали Машины слёзы, капавшие на серый пол автобуса.

– Значит, действительно надо… Но против воли живого я не повезу. Что решишь? – спросил водитель и занёс руку в чёрной перчатке над кнопкой закрытия двери.

Маша потопталась на ступеньке, вытерла нос и большим прыжком оказалась у ближайшего кресла.

– Едем! – уселась она, положив кролика на колени. – Вы мне подскажете, где выходить?

– На твоей остановке мальчик выходит. Остальные до конечной.

Маша огляделась. Кроме малыша, не отводившего от неё глаз, в автобусе мальчиков не было.

– Хорошо. Я у вас тогда дорогу спрошу, может, вы знаете? – обратилась она к маме мальчика. Та отвернулась.

Автобус тронулся.

– Он один выходит, – громко добавил водитель.

– Без мамы? – не поверила Маша.

– Остальные до конечной.

– Малыши без мамы не ходят, – Маша была уверена, что водитель что-то путает, – они могут потеряться.

– Там лишь два пути, вперёд и назад. Не потеряется.

Маша хотела возразить, но автобус загудел, набирая скорость. За окнами замелькали деревья, дорожные знаки, машины вернулись на дорогу, а пешеходы – на тротуары. Обычно в автобусах Маша разглядывала из окна людей, но сейчас прохожие сливались в сплошное длинное яркое пятно, автобус ехал слишком быстро. Пассажиры смотрели прямо перед собой. Маша оборачивалась и натыкалась на безразличные, будто сонные лица, даже мальчик перестал на неё таращиться и сидел, прижавшись к материнской руке, с тем же пустым взглядом. Никого не волновало, что водитель так разогнался. Обычно взрослые возмущались, если автобус нёсся настолько быстро, особенно ругались бабушки, но в этом автобусе нервничали только Маша и кролик. Зверёк прятал мордочку лапками, прижимал ушки, поворачивался то вправо, то влево и никак не мог устроиться поудобнее.

– Может, я её уговорю и ты тоже останешься со мной, – успокоила его Маша и тут же сжала губы. Она не поверила тому, что сказала. Она обманывала кролика. Водитель назвал ту женщину ведьмой. Ни одна ведьма не отдаст то, что ей принадлежит. А они оба, и кролик, и Костя, принадлежали ей. «Ведьма», – произнесла Маша беззвучно, пробуя слово на вкус. Слово походило на горькое лекарство, мама давала ей такое от простуды. Маша закашлялась.

– Девочка, – раздалось за спиной.

Маша, еле справившись с кашлем, оглянулась. «Неужели кто-то заинтересовался моей историей и подскажет, как найти брата?» – обрадовалась она.

Мужчина с седой бородой проснулся и щурился на Машу. Он искал что-то в кармане пиджака. Нашёл очки, нацепил на нос.

– Ты почему села в автобус?

– Я к ведьме еду. – Маша переложила кролика на соседнее кресло, развернулась к мужчине, встав на сиденье коленями, – она моего брата украла.

– Тебе нельзя быть здесь, – рявкнул на неё мужчина. Маша вздрогнула, но обратно в кресло не села.

– Почему? – Подбородок выдвинулся вперёд, брови чуть нахмурились, чтобы подавить подбирающиеся слёзы: «Чего он