Читать книгу "Атлетическая подготовка допризывника или Тельняшка в награду - Юрий Константинович Сорокин"

от морских — полосы у них не синие, а голубые, под цвет неба.)

— Но ведь использовали же моряки парашют, — в ответ на мой вопрос с улыбкой ответил однажды бывший заместитель командующего ВДВ, мастер спорта, генерал-лейтенант в отставке Иван Иванович Лисов. — А долг платежом красен.

— А зачем морякам парашют? — усомнился я. — Прыгать за борт?

И тут боевой генерал рассказал мне, как впервые в Великой Отечественной войне воздушный десант применили под Одессой в сентябре 1941 года. Кадровых десантников на месте не оказалось. В добровольцы пошли моряки. В довоенное время многие из них занимались спортом, обучались в Осоавиахиме. Теперь полученные навыки пригодились. А иные, горя отвагой, пошли на святую ложь: сказались парашютистами, хотя раньше к парашюту близко не подходили.

22 сентября в 1 час 30 минут в районе 4–5 километров севернее Шицли с бомбардировщика ТБ-3 бросились в кромешную тьму 23 смельчака.

Именно о них рассказ писателя Леонида Соболева «Батальон четверых». И хотя это художественное произведение, в его основе реальные события и невыдуманные люди. Вот как это было…

«Этот бой начался для Михаила Негребы с прыжка в темноту. Вернее, с дружеского, но очень чувствительного толчка в спину, которым ему помогли вылететь из люка самолета, где он неловко застрял, задерживая других.

Михаил несколько секунд падал в кромешной темноте, пока наконец не решился дернуть за кольцо: это был его первый прыжок, и он опасался повиснуть на хвосте самолета. Парашют послушно раскрылся, и, если бы Негреба смог увидеть рядом своего дружка Королева, он подмигнул бы ему и сказал: «А все-таки вышло по-нашему!»

Две недели назад в Севастополе формировался отряд добровольцев-парашютистов. Ни Королев, ни Негреба не могли, понятно, упустить такого случая, и оба на вопрос, прыгали ли они раньше, гордо ответили: «Как же… в аэроклубе — семь прыжков». Можно было бы для верности сказать — двадцать, но тогда их назначили бы инструкторами, что, несомненно, было бы неосторожностью; достаточно было и того, что при первой подгонке парашютов обоим пришлось долго ворочать эти странные мешки (как бы критикуя укладку на основании своего опыта) и косить глазом на других, пока они не присмотрелись, как же надо надевать парашют и подгонять лямки.

Однако все это обошлось, и теперь Негреба плыл один в ночном небе, удивляясь тишине. Сюда, на высоту, орудийная стрельба едва доносилась, хотя огненное кольцо залпов поблескивало вокруг всей Одессы, а с моря били корабли, поддерживая высадку десантного морского полка (с которым должны были соединиться парашютисты, пройдя с тыла ему навстречу). В городе кровавым цветком распускалось пламя большого пожара, а там, где должен был приземлиться Негреба, было совершенно темно.

Впрочем, вскоре и там он различил огоньки. Это выглядело так, как будто смотришь с мачты на бак линкора, где множество людей торопливо докуривают папиросы, вспыхивая частыми затяжками. Это и была линия фронта, и сесть следовало за ней, в тылу врага. Он потянул лямки парашюта, как его учили, и заскользил над полем боя наискось.

Видимо, он приземлился слишком далеко от места боя, потому что добрый час полз в темноте, никого не встречая. Внезапно ему показалось, что кто-то схватил его за горло, и он с размаху нанес удар кинжалом. Но это оказался всего лишь провод линии связи. Негреба вынул из мешка кусачки и, ползком продвигаясь вперед, перекусил его в нескольких местах. Тут ему пришло в голову, что провод может привести к воинской части врага, где можно устроить порядочный аврал огнем из автомата.

Через час линия связи привела в бурьян. Всмотревшись в рассветную мглу, Негреба увидел трех коней и поодаль часового. Кони, почуяв человека, захрапели, и ему пришлось долго выжидать, пока они привыкнут. За это время Негреба надумал, что можно снять часового, вскочить на коня и помчаться по деревне, постреливая из автомата. Он медленно полз к часовому, держа в левой руке автомат, в правой — кинжал. Именно правая рука и провалилась в непонятную яму и тотчас уперлась во что-то мягкое. Его бросило в жар, и он замер на месте. Откуда-то из-под земли доносились голоса.

Наконец он понял: мягкое и упругое препятствие оказалось одеялом, закрывавшим отдушину погреба. Там слышался чужой говор, звенели шпоры, стучала пишущая машинка. Очевидно, это был штаб батальона, может быть, полка. Румынские офицеры сгрудились у стола над картой, на которой им что-то раздраженно показывал черноусый и давно не бритый пожилой офицер. В углу на корточках сидели телефонисты. Они подозвали одного из офицеров, и тот начал кричать в трубку. Негреба под этот шум вынул из сумки гранату. Одной ему показалось мало. Когда в подвале снова начался громкий говор, он достал вторую, потом третью и связал их вместе. Он собрался было кинуть их в отдушину, но тут зацокали копыта, и к погребу подскакали еще двое. Негреба дал им войти и тотчас же похвалил себя за это: все офицеры в подвале встали навытяжку — очевидно, один из вошедших был большим начальником.

Негреба швырнул гранаты в отдушину и кубарем покатился в бурьян. Часовой крикнул, но в подвале уже раздался взрыв…

Уже рассвело, когда Негреба вышел в тыл переднего края румынских окопов. Он залег в копне и стал выжидать. Промчался одинокий всадник. Он скакал во весь дух, оглядываясь и пригибая голову к шее. Негреба навел на него автомат, но где-то близко пророкотала очередь, и всадник свалился. Негреба обрадовался: видно, рядом прятался еще один наш парашютист…»

Поздней осенью 1942 года была осуществлена еще одна героическая операция, которую справедливо можно назвать настоящим воздушно-морским десантом.

В сводке Совинформбюро от 11 ноября 1942 года сообщалось: «…Летчики Черноморского флота совершили налет на вражеский аэродром. Советские бомбардировщики сделали по 5–6 заходов на цель. Затем появились штурмовики, которые уничтожили прожекторные и зенитные установки противника. Вслед за этим транспортные самолеты сбросили с небольшой высоты парашютистов. Приземлившись, наши десантники подожгли находившиеся на аэродроме самолеты и скрылись. Всего в результате этой операции сожжено 13 и серьезно повреждено 10 немецких самолетов. Отважные десантники пробрались через линию фронта обратно в расположение своих частей…»

Об этом событии И. И. Лисов, признанный летописец советских ВДВ, писал: «…Мне довелось встретиться с одним из участников этой смелой операции В. Л. Гульником, работавшим до войны начальником цеха Майкопского завода им. Фрунзе. Долго ходили мы с Владимиром Леонидовичем по летному полю бывшего военного аэродрома, на котором он и его товарищи когда-то приземлились на исходе дня. Он на всю жизнь запомнил тот десант и мог точно показать места,