Читать книгу "Жалобная книга - Макс Фрай"

Мне, впрочем, с самого начала было ясно, что Марина ухватилась за возможность ежедневно узнавать новости о сыне – хоть от карточных рыцарей да принцесс, если уж иначе не выходит. Мне-то что, мне не жалко. Интересно даже. В конце концов, криминальный индеец Леша – уникальный экземпляр моей коллекции, единственный человек, о чьих делах я справляюсь ежедневно на протяжении целого года. Ну, почти целого. Двадцатого марта слово «почти» утратит актуальность. Скоро уже. Совсем скоро.

Спасибо Маринушке, это был самый беззаботный и, пожалуй, самый короткий год моей жизни. Даже не верится, что он уже пролетел. По внутренним часам месяца четыре прошло, не больше, а ведь прежде мне всякая московская зима вечностью казалась. Безвременьем, массовым добровольным сошествием в царство Хель, откуда никто не возвращается живым; одна надежда – травой по весне, грибами по осени прорасти, если удастся пробить мягким темечком городской асфальт…

Залпом допив кофе, благодарно тычусь лбом в плечо своей кормилицы, соскальзываю с табурета, обретаю наконец твердую почву под ногами. Отправляюсь к себе. Жопа я буду, если не воспользуюсь свободной минуткой, чтобы заняться переводом. Воздастся мне в таком случае в ночь с четверга на пятницу, ибо пятница обозначена в моем ежедневнике страшным словом «deadline». Мертвая, стало быть, линия. Лежит там, в несбывшемся пока «потом», одна, холодная, бездыханная.

Плохи ее дела.

Моя задача состоит в том, чтобы опустить бедняге веки. А для этого придется как следует поработать.

Впрочем, переводить Штрауха – удовольствие. Язык нельзя сказать чтобы прост, но и не шибко замысловат. Видно, что журналист писал: в какие бы метафизические дебри ни занесло его воображение, а излагает четко, собака. Так четко, что волосы дыбом.

Люди полагают, – пишет Михаэль Штраух, – будто города – порождения их собственной созидательной воли, труда, воодушевления и скуки. Думают, в городах нет места хаосу и наваждениям. Уверяют себя: мы живем в тихом квартале, дети ходят в хорошую школу, торговцы на рынке приветливо с нами здороваются, у нас свой столик в пивном ресторане за углом – что, ну что может нам тут угрожать?! Горожанин беспечен, о да. Уверен: худшее, что может поджидать его на улице, – хулиганы, пушеры да нетрезвые водители. Неприятно, конечно, но ничего не попишешь, дело житейское.

Никто не ожидает, что где-нибудь на пересечении Хохштрассе и Марктплац, между табачной лавкой и зоомагазином, перед ним разверзнется бездна.

Что ж, тем восхитительней нечаянная встреча.

Иные чудеса, и правда, предпочитают подстерегать свою добычу в пустынях и подземельях; на худой конец – в ночном лесу или на горной тропе. Но их не так уж много осталось. Нынче тайны изголодались по свежей крови, вот и предпочитают держаться поближе к людям. А мы… Что ж, мы, как известно, строим для себя города и заполняем их своими телами, все еще пригодными для работы, сна и любви.

Для чудес мы тоже, как ни странно, вполне годимся. Сладкая, калорийная пища, сухие дрова для костра – мы нужны им, и это не всегда хорошая новость.

Вот-вот. Не всегда.

На этом месте я вчера и остановилась. Вернее, просто уснула в обнимку с ноутбуком, не разложив толком футон, – умаялась. Проснулась от писка разрядившейся батареи, едва сохранить успела сделанную работу…

Ах, Михаэль, Михаэль, любовь моя, что же ты со мной делаешь?.. Сколько халтур за плечами, а ведь впервые хочется загрести под себя весь текст.

Ага, съест-то он съест, да кто ж ему даст?.. Мои полторы сотни страниц – всего четверть общего объема. Еще двести Наташка, милый мой дружочек, переводит сама, а остатки, кажется, спихнула бывшему мужу. Как началась и чем закончится диковинная история сумасшедшего директора музея, мне неведомо. И мочи нет терпеть до выхода книги. Решено: стану клянчить файл. Наташка решит, что я свихнулась, и будет совершенно права. Она, впрочем, всегда права; даже аркан судьбы у нее – «Юстиция». Обхохочешься.

…и это не всегда хорошая новость.

Возможно. Но все остальные новости идут в задницу.

Такие, брат, дела.

Через час пришлось выключать все на фиг, ибо Маринушка прислала ко мне очередного клиента. Дядечку. Ну, удружила…

Дядечки ко мне ходят не часто. Считается, не мужское это дело – по гадалкам шастать. Оно и неплохо: будь моя воля, я бы вовсе дела с ними не имела. Тяжелый случай. Жаловаться на жизнь и распускать хвост одновременно – уму непостижимо! Они тем не менее как-то умудряются совмещать эти два мероприятия.

Этот, впрочем, с первого взгляда показался мне исключением из общего правила. Высокий, импозантный господин с седыми висками, в дорогом кашемировом пальто. Взор, однако, как у побитой собаки, руки дрожат – едва заметно, и все же… Крепко его, видать, скрутило. Такой вряд ли станет выпендриваться.

– Марина Иннокентьевна сказала, вы на картах гадаете, – смущенно шепчет. – Я хотел только спросить… Только спросить.

– Спрашивайте.

– Вы про здоровье тоже гадаете? Или как?

– Теоретически говоря, да, – отвечаю осторожно. – Но про здоровье лучше все-таки у врача спрашивать. Я вам разве что общую картину могу обрисовать: насколько опасна болезнь, на что можно рассчитывать… Но диагноз я вам не поставлю.

Говорю, а сама чувствую, как каменеет мой желудок. Сколько себя помню, отношения наши с пузом складывались прекрасно, хоть в музей медицины меня сдавай как обладательницу самого здорового желудка на планете. А теперь – что за дрянь такая?! Словно бы каменный шар проглотила, и предмет сей постепенно превращается в свинцовый. Только этого не хватало, что ж тут будешь делать?!

Однако держу лицо. Приветливо улыбаюсь клиенту. Хорошо бы все же не отпускать его восвояси. Я, конечно, наложением рук не исцеляю, толку от меня – чуть. Но какой дурак откажется от соблазна услышать: «Все будет хорошо». За тем он, надо понимать, и пришел.

– У врача я уже был, – поспешно докладывает дядечка. – И завтра снова пойду. Да, завтра… Понимаете, Варя… вас ведь Варя зовут?

– Варвара, – ответствую с достоинством.

С именем моим такая беда: его до «Вари» сокращать не надо бы. Совсем несолидно звучит: «Варя». А «Варвара» – очень даже неплохо. Особенно сейчас, когда вдруг возродилась мода на все эти якобы исконно русские имена.

Исконно.

Русские.

Убиться веником.

А ведь была бы я Барбарой, если бы папа проявил чуть больше настойчивости, не дал бы запугать себя толстой тетке из ЗАГСа. Ну да чего теперь локти кусать, дело прошлое.

– Варя. – Он меня вовсе не слушает. Повторяет: – Варя. Завтра мне нужно идти за результатами анализов. И у меня, милая Варя, сердце не на месте. Не то действительно предчувствие, не то просто нервы. Нехорошо мне, Варя. Страшно. Вот и пришел к вам. Можно узнать, в живых-то я хоть останусь?