Читать книгу "Затерянное небо, книга 2 - Александр Баренберг"

Хорошо! Значит, продолжаем по плану? Эх, если Канцлер узнает, боюсь, просто расстрелом мы не отделаемся! - понизив голос и придвинувшись к собеседнику сказал Раус, хотя в его собственном кабинете их точно никто подслушать не мог. Могли бы — оба "заговорщика" давно болтались бы в петле, подвешенные за ноги, на главной и единственной площади Метрополии — Адольф-плац, где время от времени публично казнили самых опасных преступников.

- Ставки слишком высоки, Франц! Ты же знаешь - если Ланге займет Кресло, всё равно сотрет нас в порошок. А он займет — война сама собой затихает, и мы становимся не настолько нужны, как Фердинанд с его строителями и конвойными частями! Крайне необходимо подтолкнуть дикарей к продолжению войны! И ты понимаешь, что только наш клиент может это сделать. Мы ему еще добавим немного мотивации в ближайшее время.

- Так ты, всё же, готов рискнуть своим самым лучшим агентом? Не жалко? Ведь он почти наверняка не вернётся!

- Без участия Дитриха провернуть задуманное невозможно. Речь же не о местном жителе, он сам погибнет в лесу за десять минут. А про высокие ставки я уже сказал. Тут не до сожалений! - твердо отрезал Мориц.

- Я тут опять засомневался.., - Раус задумчиво потер свой мясистый нос. - Не достанет ли клиент вдруг опять какой-то припрятанный до сих пор козырь из рукава? Как бы нам на самом деле не начать опять проигрывать войну!

- Не беспокойся Франц! - беззаботно рассмеялся майор. - По моей информации нет уже у него никаких припрятанных козырей. Все что были — использованы. Всё что он может теперь — лишь опять сплотить союзников. А уж с этим мы точно справимся даже без половины дирижабельного флота. И, не забывай, возле него всё время будет наш человек!

- Ладно! Ну что, - оберст потянулся рукой к шкафчику, где дожидалась своего часа бутылочка с неплохой настойкой домашнего приготовления. - За удачу?

Глава 1.

Сквозь пелену беспорядочно мельтешащих перед глазами разноцветных нестерпимо-ярких полос потихоньку проступали контуры таких до боли знакомых за два года заключения деревянных нар, обрамленных давно некрашеными стальными уголками. Об которые очень удобно приложить головой соседа во время очередных внутрикамерных "разборок". Кстати, о голове. Почему она вся такая тяжелая и гудит, как перегруженный электрический трансформатор? Неужели не угодил чем-то "смотрящим" и меня самого приложили об этот вот уголок? Ничего не помню!

Стоп!!! Какая еще, к чертям собачьим, зона?!! Я же давно уже отмотал срок и "откинулся"! Работаю охранником... Где я, блин?!! Попытался чуть повернуть голову, но тупая боль усилилась, распространившись также и на спину, и пришлось отказаться пока от намерения осмотреться. 3ато мои поползновения и сорвавшийся с губ стон немедленно вызвали реакцию окружающей, но пока еще невидимой среды в виде донесшейся фразы: "Господин фельдфебель! Он, кажется, очнулся". Произнесенной на чистом немецком языке, между прочим. И тут я сразу вспомнил всё...

Как попал во время очередного дежурства вместе с охраняемым торговым центром в неведомый мир с втрое меньшей силой тяжести и полуторной плотностью воздуха. И как чудом выжил при первой встрече с занесенным сюда подобно мне и размножившимся доисторическим зверьем. Как столкнулся с удивительными людьми, принятыми сначала за мифических эльфов, а оказавшихся просто сильно изменившимися в новых условиях за два тысячелетия потомками древних евреев. А потом и с потомками других народов. И, в качестве своеобразного десерта к этому диковинному сэндвичу — настоящие нацисты на паровых дирижаблях, занесенные сюда недоброй осенью сорок четвертого года.

Вспомнил плен, невероятный побег и организацию общего сопротивления фашистской гадине. Первые победы над ранее недосягаемыми воздушными машинами, ответные шаги противника, рост наших потерь и безумное решение бить прямо по логову врага с помощью трофейного дирижабля. И тот, последний, полет...

...Покрытый десятками пробоин от снарядов так неудачно подвернувшихся на пути "Эрликонов" воздушный гигант рухнул, не дотянув километра три до внешнего периметра Метрополии. Выжившие члены экипажа организовали оборону, желая подороже продать свои жизни. А куда деваться? В плену ничего хорошего не светит, особенно учитывая только что разбомбленные предприятия стратегического значения. Я, неудачно ударившись левым локтем при не больно-то мягком приземлении, возглавил группу, оборонявшую правый борт изрядно помятой гондолы. Свой карабин отдал кому-то из техников — все равно одной рукой нормально стрелять из него не смог бы.

Немцы подтянулись довольно быстро, но сразу атаковать не стали, предложив через громкоговорители сдаться в плен. Желающих не нашлось и тогда фигурки в ненавистной серой форме засуетились за ближайшими естественными укрытиями, начав штурм. Мы ответили слабо скоординированной стрельбой из карабинов и дирижабельных "противодраконьих" картечниц. Враги залегли и начали неторопливый обстрел из чего-то тяжелого, похожего на минометы. Над нами, в остатках оболочки, раздались мощные взрывы, на головы посыпался всякий мусор. Все остававшиеся в живых члены экипажа попрятались внутри металлических помещений бывшей гондолы, дававших хоть какую-то защиту от визжащих вокруг осколков. Я тоже, забежав в спальный отсек, влез, рядом с другими бойцами, под откидную стальную койку, которая при следующем разрыве и стукнула меня по башке, сорвавшись, видимо, с креплений. На этом воспоминания обрывались...

Так что, надо полагать, нас не добили на месте, а взяли и плен. Не уверен, что я рад именно такому исходу. Вряд ли они меня сейчас лечат ради любви к ближнему или в память о принятых некогда на Земле конвенциях. Скорее, подлечив, захотят выпытать побольше подробностей о наших планах и новом снаряжении, ну и рассчитаться за чувствительную атаку, само собой. Боюсь, ни та, ни другая процедура мне особо не понравятся!