Читать книгу "Крымский цугцванг-1 - Михаил Леккор"

технической и т.д.

— Очень хорошо, — с облегчением сказал Поликарпов, который уже решил, что Романов заюлил и собирается спрятаться в кусты. — Можете называть себя, как хотите. Главное, что у вас есть своя точка зрения, отличная от взглядов наших оголтелых славянофилов. В наше время не так просто спорить с ними. Вы представляете, два предыдущих оппонента, академики Сызранцев и Танеев, в ответ на мое предложение участвовать в дискуссии сначала согласились, а сегодня отказались.

Дмитрий Сергеевич презрительно фыркнул. Он прекрасно понимал академиков. Скорее англофилы, чем англофобы, они осторожно выступали за сближение с Западом, но так, чтобы не раздражать славянофилов и Генштаб РА. А поскольку политическая обстановка в России так и не была до сей поры выяснена и направленность взглядов нового президента не выкристаллизировалась, у них, скорее всего, не хватало духу открыто выступить в противовес официозной позиции. Дети, знаете ли, один гипертонический криз уже был, а ты только жить начинаешь, в седьмой десяток вступил.

Сызранцев и Танеев занимали немалые посты в академических структурах. И, наверное, объяснили свою позицию принципом — как бы чего не вышло.

— Да, — подтвердил Поликарпов. — Господа ученые выразили опасение, что у академических институтов, которые они возглавляют, возникнут проблемы с финансированием.

Ох уж эти хлипики, интеллигентные нытики!

Дмитрий Сергеевич хоть и сам формально относился к интеллигенции, но больше считал себя мужиком из крестьянской среды, а потому любил поиронизировать над своими собратьями.

— Нет, меня совершенно не трогает позиция государства, — четко сказал Романов, уловив подтекст ремарки об академиках. — Я выскажу свою позицию и буду ее отстаивать, если надо на кулаках. И плевать я хотел на то, что мне скажут чиновники.

Поликарпов осклабился. Дискуссии в «Дискуссионном клубе» неоднократно завершались потасовками. На потеху всей страны участники, солидные дяди и тети, доходили до такого состояния, что теряли всякий интеллигентный лоск и впивались в волосы оппонента.

Камеры выбирали наиболее интересные ракурсы, которые позволяли видеть все вплоть до расстегнутых ширинок, а внутренняя охрана как бы разнимала… но не очень.

Что ж, каждый зарабатывал деньги как умел. Стоило ли осуждать Поликарпова. Три четверти зрителей ждало именно драки известных политиков, которые начинали с красивых слов о цивилизационном подходе, а заканчивали ударом в нос оппоненту, а не заумные дискуссии.

— Я пришлю за вами машину и провожатого, — удовлетворенно произнес Поликарпов. — А сейчас сброшу на фон небольшой файл с приблизительными темами. Имейте в виду, темы действительно ПРИБЛИЗИТЕЛЬНЫЕ. Первый вопрос еще будет рассмотрен точно, а вот дальше, как пойдет дискуссия. Коротко лишь добавлю, что мы постараемся обойти уж совсем жгучие проблемы, ну вы знаете.

Дмитрий Сергеевич кивнул. Ему не надо было объяснять, что такое публичный спор. И какие внешнеполитические темы сейчас прожигают подошвы, поджаривая пятки.

— Последнее, — Поликарпова кто-то позвал за кадром и Никита заторопился. — Машина придет за вами…

— В ИРИ РАН.

— ИРИ РАН к половине пятого. А передача начнется в девять часов в прямом эфире.

Если у вас пока нет вопросов…

Дмитрий Сергеевич покачал головой

— Тогда до встречи на передаче.

Глава 2

Фон с той стороны отключился. Дмитрий Сергеевич в задумчивости посмотрел сначала на стоящий перед ним аппарат, а затем в окно на замерзшую природу. Вот как интересно получается.

Стоит подумать о сентенциях, оставленных звонком фона.

С одной стороны, такая честь. Но… М-да… Не собираются ли сделать из него мальчика для битья?

Нет, что собираются бить, тут без сомнений. Вчера президент, пусть и довольно мягко, в полуночных новостях высказал некий афоризм о том, какие мы хорошие, и какие ОНИ плохие. Славянофильский подход мягко проявился, это почувствовал любой управдом. Вряд ли после этого эти господа из ура-патриотов будут держать себя тихо и корректно. Хотя, с другой стороны, президент обещал вести баталии только за столом. Красиво… Вот только прозвучало это, как Господи спаси в конце молитвы. То есть, как привычный речитатив, на который почти не обращают внимания.

Ведь начальник у нас всегда хороший. Он-то может и сам не понял, что сказал. А присные все разовьют и побьют на всякий случай всех, имеющих авторитет независимых и инакомыслящих.

Будет так. Некий господин Романов придет, простодушно расскажет, за что он любит Запад и почему России необходимо жить с ним в мире. А потом его побьют — сначала на словах, а затем и кулаками на радость публике.

Дмитрий Сергеевич подумал, сжал пудовый кулак. Нет, физически это возможно, если только сторонники отечества придут с фомками. Против лома, как известно, не приема. А так, атанде-с, он сам набьет любому морду. Или любым. Количество для него не имеет особого значения.

Хуже, если вслед за кулачными доводами пойдут административно-показательные. Тут размер кулака не имеет значения. Шлепнут мешком по голове, да еще тебя и объявят виноватым. И окружающие обязательно пострадают.

Он посидел, удивился своим стенаниям. В прошлые времена он не начинал раньше времени страдать. Стареть начал?

Вопрос стоит пока в другой плоскости — стоит ли склонить выю и покорно дать возможность по ней бить. Поработать, так сказать штатным клоуном, дурачком.

Только за что? Ежели государь разгневался на Аглицкое королевство, то он-то тут при чем? Или по привычке — Израиль начнет войну с арабами, так сразу виноваты все российские евреи?

Он на мгновенье замер, поджал губы. Покачал головой. Нет, ребята. Если вы возьметесь за дрын, то и он не толстовец. И, кстати, не еврей. Даст в морду, кровавые сопли на полстены размажутся.

Впрочем, не будем забегать вперед.

Романов скачал из фона пришедший файл и сел на свое место. Надо было приглядеться к тематике и немного подготовиться. Лишь бы не помешали любопытные коллеги.

Народ из сектора, к счастью, уже начал разбегаться. Полдня пробыли в институте и хватит. Кто-то спешил в архив или в библиотеку, другие на подработку в вузе. Остался только Николай Аркадьевич, но тому сама судьба велела оставаться. На то он и заведующий.

Упоминаемый Щукин уже не раз с любопытством поглядывал на Романова, намекая, что неплохо бы ему рассказать, что случилось. Не каждый день рядового сотрудника, хоть и старшего, неоднократно срочно вызывают к директору, словно от него зависит судьба института.

Поскольку тот молчал, упершись в ноутбук — товарищ называется — заведующий заговорил, стараясь, чтобы голос не зазвучал просительно.

— Димка, скажи, наконец, — потребовал Щукин, — зачем тебя вызывало начальство?

Они были слишком долго