Читать книгу "Досветки в Глуши - Елена Ликина"

считался Сыч. Настоящего имени его не знали. Колдунам да ведьмам не положено называться.

В помощничках у него ходили не коловерши с простецкими шишками, а чертеняки с бесами. По дому дела справляли, а после – к соседям совались, пакости строили, портили добро. Выл от их проделок народ, но противу Сыча не шёл, боялись дюже лютого колдуна. Обсуждали его шёпотом, по углам да с оглядкой.

Я тогда дурой малой бегала, любопытничала конечно – какие такие из себя те чертяки. Ну, и решила подглядеть. Караулила по кустам, под забором таилась. Ничего. Только и видела, как разговаривает с кем-то колдун – руками машет, топает ногой. Приказы, значит, отдаёт. Команду, что кому делать.

А бабка одна, тоже из ведьмачек, присоветовала, как поступить. Сажей глаза велела намазать и затаиться в избе, тогда можно углядеть желаемое.

- А сажа откуль? – мужичонка поскрёб в бороде.

- Она и насыпала. С шабаша сохраняла, от главного костровища.

- А что взамен? А что взамен? – одновременно спросили девчонки.

- Да так дала, вроде даром. Это уж потом я на неё горбатиться стала. От Сычёвых щедрот, - пригорюнившись, рябая медленно наматывала тощую косицу на кулак. – С тех пор так и верчусь, без сну да без устали...

- Правда твоя. – старушонка чуть пристукнула посохом. – Им только попадись, захомутают враз!

- На Святки только и передых... – сочувственно шмыгнул носом мужичонка.

- А дальше? Дальше! – поторопили рябую сестрицы.

- Следила я. Как вышел Сыч куда-то, сунулась в сени. Оттуда в комнату пробралась, спряталась за мешок. Сажей по векам мазнула и сижу. Тихо, как мышь домовая... Откуда он прознал? А только зашёл и сразу к мешку. Выходь, говорит, незваная! Я – ни-ни! Вжалася в пол и дрожу. Он пальцами возьми да щёлкни. Меня ноги и вынесли! Делать нечего - призналась о своём любопытстве. А он – ржать! По коленам себя хлопает и заходится мерином. А я потихонечку пячусь... Заметил Сыч и опять как прищёлкнет! Смотри, коль хотела, - говорит.

Меня как вздёрнет да во двор! А там уж они! Другие в струночку стоят. Помощники его. Я со страху не рассмотрела даже, глаза зажмурила. Колдун им командует – пересчитайте мне иглы на кривой ели, что за банькой растёт. Хочу знать, сколько их всего.

Служки – туда, и меня за ними потянуло. Гляжу – перебирают, пыхтят, сбиваются на визг. А ель-то сухая стоит, омертвела от старости. Иголки сыпятся, помощники кидаются собирать... И не заметила, как тоже начала, забормотала вслух – первая, вторая... Счёту-то не разумела, только до трёх и знала... Но всё одно не могу уняться. Только и бубоню – один, два, три, один, два, три...

Иголки колючие. Острые. Впиваются в пальцы. Жалят да крови. А я всё считаю, собираю в подол. И другие тоже стараются, да зря всё, пустая работа.

Сыч в сторонке посмеивается, кивает мне – считай, считай, любопытная! Пока не пересчитаешь все – не отпущу!..

Рябая вздохнула и потёрла натруженные ладони. Лида только теперь заметила её кривые, с распухшими суставами пальцы.

- Как же вы освободились? – вопрос вырвался сам собой.

- А никак! До сих пор ему и служу!

- На Святки только отпускает. По обычаю да по правилам! – старушонка поднялась с трудом и поманила к себе мужика. – Пора мне. Проводи-ка до лесу. Хорошие вышли досветки, завтра станем продолжать.

- А эта? – мужичонка махнул в сторону Лиды.

- Подождёт. На сладкое останется. Время есть. Святки долгие.

- На сладкое! На сладкое! – заверещали девчонки, и, прихватившись за руки, выкатились из комнатушки.

- Я тоже пойду! – Лида решительно направилась к дверям.

- Ты что же, не поняла ещё? – рябая принялась сгребать в мешок кости да крошки. – Нет тебе ходу обратно. Сболтнула имя – теперь сиди. Отсюдова больше не выпустит.

Глава 3

Николай приехал в Глушь на рассвете.

День не спешил просыпаться, и деревня тонула в пепельном сумраке. На подъезде недалеко от домов обнаружилась незнакомая машина, а возле неё - стройная фигурка с коротким ёжиком светлых волос. В курточке и джинсах, она что-то разглядывала в салоне, напирая ладонями на стекло.

- Неужели Наташа? – притормозив, Николай выскочил на мороз позабыв о куртке. Наташа ему очень нравилась. И хотя с момента их последней встречи прошло совсем немного времени, он успел соскучиться.

- Натка! – позвал он с улыбкой. – Ты почему не позвонила? Давно приехала?

И только когда девушка обернулась, понял, что обознался.

- Простите! Я думал – знакомая, - Николай едва сдержал разочарование.

Девушка не ответила. Равнодушно смерила взглядом и опять подалась к окну машины.

- Могу я чем-то помочь? Вы, наверное, заблудились?

- Открой! – незнакомка ткнула пальцем в дверцу. – Мне нужно туда!

Грубый тон просьбы покоробил Николая. Но он сдержался, понимая, что девушка просто могла испугаться.

- Я вас не трону, не бойтесь. - сказал как можно доброжелательнее. – Заблокировало? Такое бывает в мороз. Ключом не пробовали?

- Открой! – лицо незнакомки застыло как маска. – Хочу забрать... Потом уйду...

- Уйдёте? – поразился Николай. - Вот так? Без машины?

Девушка не ответила, со всей силы врезала кулаком по стеклу.

- Зачем вы так! Погодите! Я разгружусь и гляну, что там.

Потянув из багажника доверху наполненные пакеты, Николай направился в сторону дома. Позади вкусно захрупал снег – девушка двинулась за ним.

Из приоткрывшейся двери заструилось тепло – его ждали.

- Тихон! – негромко позвал Николай. – Встречай, что ли. Я не один. У нас гостья.

В глубине дома заворчало, затопотали шаги.

Невидимый Тихон подкатился колобком, пощекотал бородой ладонь, а после прижался к ноге.

- Ну, что ты... – растрогался Николай. – Всего-то месяц не виделись. Я не мог выбраться раньше. Вот, гостинцев вам прихватил.

Позади кашлянули – незнакомка застыла в дверях, не делая попыток войти.

– Не стесняйтесь. – кивнул ей Николай и снова погладил Тихона.

Однако девушка не сдвинулась с места, так и осталась стоять в проходе.

– Пригласи... – резковатый голос совсем не подходил ей. - Пригласи войти.

- Чужих не зовём! – хрипуче пробубнило от пола. – Пшла отседа, пшла!

Протопотав лапотками, Тихон споро захлопнул дверь. Перестав таиться, зыркнул сердито сквозь шерсть да попенял недовольно:

– Ты что же, хозяин, оморочницу