Читать книгу "Биотехнология природного земледелия: Алтайский вариант (очерк–исследование) - Николай Иванович Курдюмов"

и углекислый газ, сменяя друг друга и сами становясь пищей, они постепенно отдают растениям все, что от них получили. И лишь крохотные остатки этой органики переходят в состояние стабильного гумуса.

Кстати, давайте уточним кое–что о сапрофитах. КУДА ДЕВАЕТСЯ МЕРТВЫЙ МИКРОБ? Судьбу «откормленных» микробов агрономы разумеют по–разному. Например, Ю. И. Слащинин пишет, что они массово гибнут, а их трупы — «перегной» — достаются растениям. Другие пишут, что микробы массово поедают друг друга. Кто же прав?.. На самом деле, в природе нет ни массовой гибели микробов, ни массового взаимопожирания.

Не могут микробы просто взять и умереть. В природной почве такое немыслимо. Здесь при любом ухудшении условий микробы уходят в анабиоз: превращаются в споры, собираются в микроколонии, окукливаются в цисты. В таком виде им нипочем десятилетия засухи или бескормицы.

Съев весь корм, колония сначала растворяет своих же (аутолиз), и на их продуктах откармливает элитную зондеркоманду — продолжателей рода. Те наелись и, опять же, — в цисты, в споры. Кстати, именно так многие микробы–симбионты помогают корням: отработав, частично аутолизируются — ешьте наш азот! А мы снова в «спорах» переждем. Так и ждут разные микробы нового «приказа»: стоит появиться корму, ффух! — и вот вам новая колония, как огонь полыхнул.

Конечно, микробы–антагонисты часто травят друг дружку ядами, но это скорее предупредительный контакт: корм отбить, территорию охранить. Массовая гибель тут — большая редкость. В основном, микробы одного типа питания сотрудничают, создавая дружественные ассоциации. Есть в микромире и направленный паразитизм: одни могут поедать других, чтобы впитать их сахара или белки. Однако и этого в почве совсем немного: сапрофиты умеют отлично защищаться, а сами друг друга не едят.

В общем, «труп микроба» в почве — раритет. Ну, конечно, если вывернуть пласт, многих бактерий убьет ультрафиолет. Или шарахнуть почву ядом типа нитрафена — тут уж сдохнет все, что попалось под руку с опрыскивателем. Но и тут, как только жизнь оклемается, «трупы» будут кем–то съедены. В почве никакая органика не лежит дольше минуты — все тут же съедается! И микробные клетки — в первую очередь.

Растения, как уже упомянуто, «есть микробов» не могут: у них ферментов для этого нет. Есть, правда, хищные растения — те и насекомых переваривают, и даже лягушек. Но в наших садах они не водятся.

Видимо, больше всего живых микробов поедает почвенная фауна — вместе с кормом. В компостной куче или под мульчой почти весь объем органики могут переработать черви, и большинство микробов пройдет через их кишечник. Часть, конечно, усвоится. Именно микробы — главный азотный, то есть белковый корм червей, основа почвенного белкового обмена. Однако большинство выйдет наружу мало что живыми — еще и в компании новых сотоварищей.

В общем, в почве все время пульсирует, целенаправленно множится и тухнет постоянное сообщество микробов, их спор и цист. Нам важно, что численность активных кадров и активность их ферментов зависит от корма, влаги и тепла на данный момент. Это и есть главные условия пищеварения. Они же — условия возврата азота и углерода. Эти же условия определяют, в биологическом смысле, скорость общей гумификации. Иными словами — активность динамического плодородия.

ПОЧВЕННАЯ ЖИВНОСТЬ. Итак, с микрофлорой ясно. Довершим картину: есть еще почвенные животные, и они — не последние гости на пиру. Их вклад в распад органики в лесу — 10-15%, в степи — до 25%, а в органических грядках еще больше.

Главные животные почвы — черви. Все подробности о них — в главе о червях. Затем насекомые, моллюски, многоножки, мокрицы и всякая мелочь — клещи, ногохвостки, коловратки и прочая мизерность, вплоть до инфузорий. Работают они так же последовательно и живут так же послойно. Их кишечники — свернутая внутрь наружная среда: здесь также работают микробы–сапрофиты, но во многом свои. Свои у них и ферменты, и свой конечный продукт.

Представьте: миллиарды подвижных тварей постоянно запихивают и пропускают через себя свою «внешнюю среду» — почву с органикой, обогащая ее микробами, ферментами и БАВ, а заодно перемешивая, растаскивая и распределяя по своим норам. Вот она — живая архитектура плодородия! Без этой «механики» почва не смогла бы ни дышать, ни накапливать подземную росу, ни поддерживать и питать юные корни.

Жуя прелые листики, черви пожирают и размножают в себе массу микробов: это их белковый корм. Кстати, древнейший симбиоз! Так же поступают и жвачные животные: кормят сеном–соломой своих «пищеварительных» микробов — а потом и усваивают их почти половину. Чистый белок! Вот почему тибетские яки, живущие на одной сухой траве, совершенно не страдают хилостью и дистрофией. По оценкам самой долгоживущей нации — японцев — человеку нужно в сутки не более 20 г. пищевого белка в сухой массе, то есть три–четыре куриных яйца. Остальное он так же получает из собственного кишечника. Конечно, если питается, как надо, и не убивает свою флору всякими пестицидами типа консервантов.

Наевшись, почвенная живность радостно ползает, лазает и роет километры всяких ходов. И все выполняют одну главную задачу: 3/4 съеденного выдают в виде помета, старательно обогащенного микробами. То есть поддерживают белковый обмен почвы. Особенно преуспели в этом черви. Фактически, они рассеивают микробов и по–своему гумифицируют органику. Помогают им и мокрицы, и разные личинки. После них образуется «сладкий гумус» — «мулль». Он намного питательнее и биологически активнее, чем мор — «кислый гумус». Тут еще много энергии и питания для микробов и грибов — а значит, и для корней. Поэтому его и называют «биогумусом».

ИТОГО. Плодородие — сам процесс гумусообразования. Полноценное питание растений — это пищеварение почвы в буквальном смысле этого слова. Продукты прикорневых микробов, помет почвенных животных и пищеварительные растворы сапрофитов, разные БАВ, фиксированный азот и мобилизованные минералы — единый питательный «коктейль» со стола сапрофитов. И даже углекислый газ, насыщающий все это — их «газообразный кал».

Люди пытаются воссоздать этот «коктейль», усложняя удобрения до смесей биогумусной вытяжки и микробов с комплексами минералов. И тщетно. Ведь растениям важна не просто сама пища, но и возможность усвоить ее: здоровье корней, стабильная влага, угольная кислота, активная структура и физика почвы. Эти условия создают только пирующие сапрофиты.

А гумус — их общие «экскременты» в конечной стадии распада и минерализации. Гумусный слой, по сути — огромная многолетняя коллективная «какашка» червей, грибов и микробов. Запасной, резервный, буферный — но не плодородный слой. Плодородие родится не в гумусе. Наоборот, гумус родится в плодородии!

И родившись, он стал незаменимым для жизни. Сейчас на планету сыплются «какашки