Читать книгу "Однажды будет ветер - Диана Ибрагимова"

стадом у развалин сарайчика, где днем царила безопасная для них тень. Солнце добралось до камина, рассыпалось искрами отражений в подсвечниках, упало в таз, где грелись ноги-плавники, пробежалось блестящей дорожкой по струе кипятка, который Грегор аккуратно лил из самого большого в коллекции кофейника, чтобы подогреть воду. Дом все еще был холодным, и она мгновенно остывала.

– Нам придется выбрать нового Странника, – наконец произнесла Аделина, перемешивая воду ногами. – Я уже чересчур стара для этой работы. Как бы я ни была опытна, мое тело сильно ослабло, а времени почти нет… Мои стопы так мозжат по ночам, что я не могу спать, а от холода у меня вступает в спину, и я порой неделями не могу разогнуться. Боюсь, к середине осени я стану совсем бесполезна. Если я буду тянуть до последнего, у нового Странника не останется времени на подготовку, поэтому я должна отступить сейчас.

Она вздохнула и погладила птицу на обложке книги.

– Мне повезло найти целых две кнопки, и я была уверена, что смогу отыскать последнюю.

Это долгие годы гнало меня вперед, но теперь я понимаю, что износила себя. Такой дряхлой развалине больше нечего дать миру. Мне пора уйти на покой. Что вы думаете об этом, дорогой Натан?

Книга вздрогнула, и Аделина убрала с нее руку. Взметнулся белый веер страниц и распался на две части. В середине чистого листа проступила одна-единственная темно-серая надпись:

«Время прощаться».

– Вы как всегда лаконичны, мой друг, – грустно улыбнулась Аделина, но это было не все, что книга хотела ей сказать.

Страницы стали быстро перелистываться, и на них то там, то тут в разных местах возникали отдельные слова или целые фразы.

«Мы провели… много времени… вместе… Аделина… Бесценный опыт, который… ты… собрала для будущих Странников… я бережно сохраню и передам в целости и сохранности… Не нужно… бояться… будущего. Затишье длится уже долго, но… Я верю – однажды будет Ветер… Мы еще увидимся… когда снова станем людьми… Я хотел бы… тебя обнять… на прощание. Но я… пока еще… просто книга».

Аделина беззвучно заплакала, прижав серебристый том к груди.

– Вы всегда были прекрасным другом и советчиком, Натан. И не только для меня. Для многих Странников. Я бесконечно вам благодарна, но у меня совсем нет подходящих слов на прощание. Это так глупо после всего, через что мы прошли. Я чувствую себя такой старой и бесполезной…

Она отняла книгу от груди, и страницы снова замелькали.

«Не время плакать… Пора… отправлять письма».

Бумажные половинки сомкнулись и всей стопкой бухнулись на левую сторону. Стало видно, что из конца книги вырезано несколько листов.

– Я очень надеюсь, что вам от этого не больно, – вздохнула Аделина. – Все же это кощунство, как ни погляди…

Внимательный Грегор замаячил перед ней чистым желтоватым листком.

– Спасибо, мой дорогой, – улыбнулась Странница, – но это очень важное письмо, и я отправлю его прямо по воздуху, так что обычная бумага тут не подойдет. Она может размокнуть от дождя или порваться. Вот почему мне приходится просить Натана.

Она аккуратно взяла последний лист книги, чуть-чуть потянула, и он отделился так легко и ровно, словно к нему приложили невидимую линейку и провели по ней лезвием. Аделина заправила бумагу в печатную машинку и продиктовала Грегору небольшое послание, а еще одно написала внутри самой книги специальным карандашом и убрала ее обратно в сумку. Когда первое послание было сложено в дельтаплан, Странница обратилась к хозяину дома:

– Ты не мог бы позвать Проводника? Возможно, кто-то из них сейчас рядом.

Дымоход запыхтел: это Грегор выпускал из трубы сигнальные кольца. Почти тут же распахнулось окно в гостиную, и внутрь влетел, разметав рыхлый тюль, Проводник. Это был ветер, хорошо видимый из-за мельчайшей серебряной пыли. Он выхватил дельтаплан из рук Странницы и увлек за собой сначала в окно, а потом высоко в ясное небо.

– Спасибо за помощь! – крикнула Аделина ему вдогонку.

Она неохотно вынула ноги из таза и подержала над ним, чтобы стекла вода.

– Новый Странник проснется недели через две, но мне лучше подготовить посылку заранее.

«Тебе нужно отдохнуть, – возразил Грегор. – Позволь, я упакую все за тебя».

Аделина шкодливо плюхнула ноги-ласты обратно в воду, взметнув фонтан брызг и заставив солнечных зайчиков бегать по потолку. Она словно стала русалкой и ни за что не хотела покидать свой маленький водоем.

– Ты уверен, что я могу остаться здесь? Если Ветродуй так и не запустят, тебе придется провести остаток жизни со мной…

«Я давно этого жду, – заметил Грегор. – Я хочу быть с тобой не до прихода Великого ветра, а до тех пор, пока мы не станем прахом хоть в твоем, хоть в моем обличье. И еще бесконечность после этого».

Странница рассмеялась, и то ли полная любви улыбка, то ли солнце осветило ее лицо, и оно вдруг стало сияюще-молодым.

– Я до последнего тащила бы вперед свои старые кости, но меня одолел страх, – призналась она. – Я не знаю, сколько времени мне отведено. Пока ты здесь не меняешься, я старею с каждым годом, а мне так хочется побыть с тобой подольше… Наверное, я мыслю, как эгоистка, но я думаю, что все время быть дома – не так уж плохо. В конце концов, где бы мы ни были, мы всегда ищем дом. В своей душе и в других людях. В родном городе и в чужой стране. Мы всегда и везде хотим просто чувствовать себя дома. Можно сидеть посреди пустыни и быть дома. Можно ютиться в хлипкой хибаре и быть дома. А можно жить в дорогом особняке, но дома не быть. Быть дома – это не место, а состояние души, вот что я поняла за годы скитаний. Мой дом – это ты, Грегор. Я всюду носила тебя с собой, и мне было уютно даже зимой в голом поле.

Аделина прикрыла глаза и совсем обмякла в кресле. Ее худые руки лежали на подлокотниках, почти сливаясь с ними. Или взаправду сливаясь? Ей почти не было страшно. Она много раз представляла себе этот момент и достаточно устала ради такого покоя.

«Только не бойся, – расплывались под прищуром черные буквы на желтой бумаге. – Дыши глубоко. Это совсем не больно. Это похоже на то, как засыпаешь».

Аделина вздрогнула, ощутив на руке что-то колючее: на ладони лежал рукав твидового пальто. Оно стояло рядом, согнувшись в такой позе, словно в него был одет невидимый человек. Этот шерстяной жест успокоил Аделину окончательно. Она закрыла глаза и стала дышать