Читать книгу "Китайские мифы. От царя обезьян и Нефритового императора до небесных драконов и духов стихий - Тао Тао Лю"

сказал ничего предосудительного. До сих пор соблюдают традицию шоусуй («стеречь [проходящий] год») — бодрствовать в новогоднюю ночь.

Почти все эти праздники очень разнятся в зависимости от места проведения и представляют собой смесь древних и последующих мифов, исторических и мифических персонажей (см. Приложение).

МИФЫ КЛАССИЧЕСКОЙ ЭПОХИ

Современные ученые и их недавние предшественники, как в Китае, так и за его пределами, выполнили безупречную работу по созданию корпуса мифов классической эпохи и спасению их от забвения. Однако урожай древних преданий оказался невелик по сравнению с материалом имперской эпохи, и в своем большинстве они отрывочны или очень кратки. Многие источники затрагивают эти темы походя, при обсуждении других литературных и философских вопросов.

Ранние труды не дошли до нас потому, что со времен поздней Хань китайцы писали в основном на бумаге, а не на более прочных бамбуковых пластинках, как в предшествующую эпоху[5]. В большинстве своем самые древние сохранившиеся «книги» — тоже бумажные — относятся к эпохе Сун[6]. О содержании более ранних трудов часто известно лишь по упоминаниям в хрестоматиях лэйшу, собраниях цитат из различных текстов, часто расположенных по темам. Такие энциклопедии составляли примерно с 300 года н. э. до конца имперской эпохи, и в них есть поразительные сведения об утраченных трудах.

Сегодня Китай кажется единым целым, однако даже на протяжении большей части правления Восточной Чжоу (770–256 гг. до н. э.) он все еще представлял собой совокупность уделов. Существовавшие там местные мифы переходили из поколения в поколение благодаря устной традиции, но помнили о них только до тех пор, пока государство не приходило в упадок[7]. Меньшие царства поглощались более крупными, и наконец царство Цинь в 221 году до н. э. объединило страну и положило начало имперской эпохе, которая продолжалась две тысячи лет и завершилась только в XX веке.

Земля

Китай — огромная страна размером почти с Европейский континент и с сопоставимым разнообразием языков, обычаев, ландшафтов, климатических условий. На севере лежат засушливые равнины Хуанхэ с сухой зимой и жарким летом. На юге, в тысячах километров оттуда, — тропики. На западе возвышаются горы с истоками великих Хуанхэ и Янцзы, которые текут на восток и впадают в Желтое и Восточно-Китайское море соответственно.

Согласно классическим текстам, до эпохи Чжоу правили Ся и Шан, однако отделить факты от мифов в этот период очень сложно[8]. Здесь стоит вспомнить о принципе эвгемеризации (термин образован от имени древнегреческого мифографа Эвгемера) — восприятии мифов как истории, которую помнят неидеально. Подход китайцев, однако, был отличен от греческого: они не мифологизировали свою историю, а историзировали мифы. Самые первые наши письменные источники относятся к эпохе Хань (202 год до н. э. — 220 год н. э.), которая стала «мостом» между древним и имперским Китаем и при которой расцвел образованный класс писцов. Живший в то время ученый Сыма Цянь (около 145–86 гг. до н. э.), признанный отец китайской историографии, начинает свои «Записи историографа»[9] («Ши цзи») со ссылки на мифы времен Ся и Шан и пытается согласно конфуцианскому обычаю историзировать эти древние предания. Проблема, таким образом, становится двоякой: надо не только искать источники, предшествующие эпохе Хань, но и тщательно оценивать, несколько заслуживают доверия гораздо более доступные ханьские труды.

КОНФУЦИАНСТВО

Выдающийся политик и философ Конфуций (551–479 гг. до н. э.) достиг неувядающей славы как создатель доступного для понимания учения, которому легко следовать. Он был не только рационалистом, но и агностиком в самом современном смысле этого слова. Не веря в богов[10], описанных в устных преданиях, он тем не менее осознавал некое богоподобное присутствие и верил в «Небо» (тянь), бывшее чем-то вроде слова Божьего для христиан — моральным кодексом, который нельзя нарушать.

Конфуций (551–479 гг. до н. э.). Рисунок тушью, эпоха Юань.

Музей императорского дворца, Тайвань

Конфуций считал образцом морали времена Западной Чжоу и был убежден, что соблюдение правил позволяет создать идеальное общество. Правитель и министры для этого должны быть праведны и благожелательны, иначе страна скатится к упадку. Философ жил в период Вёсен и Осеней, полный междоусобиц и захватов небольших государств более крупными. Надежду он видел только в возрождении уклада и ритуалов Западной Чжоу — упадок этого государства, по его мнению, произошел исключительно вследствие некомпетентности и слабости ее последних царей. Праведный правитель, по Конфуцию, получал «мандат Небес» («Тянь мин») и должен был позаботиться о том, чтобы и наследники его были высокоморальны, в противном случае Небеса передадут мандат новой династии. Такая философия давала некоторое оправдание бунтарям, если они стремятся восстановить порядок, существовавший до порчи нравов.

Конфуций придавал большое значение семье и общим предкам. Почитание предков важно и в современном Китае. Дома нередко есть специальное святилище, обычно в выделенной для этого комнате, а в начале апреля на праздник Цинмин, который часто называют Днем поминовения усопших, вся семья вспоминает ушедших родственников.

Двадцать четыре образца сыновней почтительности

Акцент Конфуция на важности семьи отчасти выразился в концепции сыновней почтительности. Преданности и служению родителям посвящена очень популярная книга «Двадцать четыре образца сыновней почтительности» («Эр ши сы сяо»), составленная, вероятно, во времена империи Юань. Она начинается с истории о легендарном императоре[11] Шуне. С ним плохо обращалась мачеха, а отец чуть не убил его, но он тем не менее оставался невероятно почтительным сыном и был избран в качестве достойного преемника императором Яо, считавшим собственного сына не вполне достойным престола.

В данном случае почтительное поведение оказывается вознагражденным. Второй образец — император Вэнь-ди[12] времен Хань (правил в 180–157 гг. до н. э.), который заботился о матери все три года ее болезни. Он не раздевался, чтобы служить ей день и ночь, пробовал все ее лекарства, проверяя их безопасность. Другие истории тоже повествуют о реальных исторических личностях. Восьмилетний У Мэн спал рядом с кроватью родителей, чтобы комары кусали его, а не их. Ван Сян лежал обнаженным на замерзшем пруду, чтобы поймать карпа — любимое блюдо своей черствой мачехи. Ван Пу во время грозы всегда бежал к могиле матери. Она при жизни очень боялась грома, и он хотел ее успокоить. Среди других историй — «За сто ли носить на спине мешки с рисом», «Продать себя в рабство, чтобы собрать деньги и похоронить отца», «Радовать родителей наивными играми», «Без устали кормить свекровь своим грудным молоком», «Мыть ночной горшок матери» и «Вкусив кала, сокрушаться, узнав о тяжелой болезни отца». В последнем случае сыну посоветовали пробовать кал больного отца: если он окажется горький, прогноз благоприятный, а если сладкий — дела плохи. Если не считать императора Шуня, герои этой книги не получают за свою преданность какой-то