Читать книгу "Рива - Алекс Маркман"

бедер, но и настоящий инженер-механик. И вот, на самом подъеме карьеры, появился этот мальчик. Какая нелепость, можно сказать, насмешка судьбы, над женщиной тридцати трех лет, имеющей мужа и восьмилетнего сына.

Из здания отдела вышел Дима, держа в руке чашку горячего кофе. Он подошел к Риве, сел рядом и протянул ей чашку.

– Я знаю, что ты любишь курить и пить кофе, – пояснил он. – Вот, принес тебе.

– Ты – отпетый мерзавец, – накинулась на него Рива с чувством, в котором было больше ласки, чем возмущения, однако внешне оставаясь спокойной и невозмутимой. Со стороны могло показаться, что она говорит о погоде, которая в Израиле почти никогда не меняется. Потом осмотрела отпетого мерзавца с нежностью. – Ты что это себе позволяешь?

– Что случилось? – с невинным видом спросил Дима. – Чем я тебя обидел?

– Что случилось, что случилось, – передразнила Рива. – Ты зачем прижал свою ногу к моей под столом? А?

– О, это. Чистая случайность, – заверил ее Дима, не рассчитывая на убедительность аргумента. – А потом, когда соприкосновение совершилось, мне не захотелось расставаться с твоей ногой. – Он удовлетворенно улыбнулся.

– Мерзавец, – подытожила Рива, затягиваясь сигаретным дымом. В ее тоне слышалось больше одобрение, чем негодование. – Не смей такое делать. Я прямо вся дрожала, ничего не соображала. Не смей так играться!

– Почему же ты не убрала ногу? – спросил Дима.

– Не твое дело. Мерзавец.

– Хорошо. После выясним. Я предлагаю сегодня поехать куда-нибудь на уединенный пляж.

– Я досмерти боюсь, что нас вместе увидят, – опасливо сказала Рива. – И без того я иногда встречаю подозрительные и любопытствующие взгляды. А тут, если кто увидит и скажет Эйтану, будет конец.

– Чему конец? – поинтересовался Дима.

– Моей семье конец. Как будто не понимаешь. Эйтан – ты его не знаешь, сразу уйдет.

– Пусть уходит, – с нотками довольства в голосе заключил Дима. – Будешь жить со мной. – Рива ласково на него посмотрела и ничего не ответила.

– А что? – не унимался Дима. – Такое положение не может продолжаться вечно.

– Я надеюсь, – согласилась Рива. – Рано или поздно наши отношения прекратятся. Ты, легкомысленный повеса, найдешь себе другую женщину, я немножко пострадаю, и конец.

– А я надеюсь, что это никогда не закончится, – сурово сказал Дима. – Я не хочу, чтобы наша связь когда-нибудь закончилась.

– Не говори глупостей, – неуверенно возразила Рива, польщенная. – Скажи лучше, на какой пляж ты предлагаешь поехать, чтобы нас не увидели.

– Пальмахим. Там хороший пляж и укромное место и никого из знакомых точно не встретим, потому что у тропы к пляжу вход в базу и часовой и никого не пропускает. Пляж сейчас принадлежит военной базе.

– Он и нас тогда не пустит, – предположила Рива.

– Пропустит, – заверил ее Дима. – Если на них немного надавить, то они пропускают. Я сам там стоял на посту несколько раз. Нам инструкции давали пропускать, если очень люди настаивают. У меня в машине палатка. Ты уйди под каким-нибудь предлогом с обеда, я тоже отпрошусь у тебя по делам. Ты ведь мой начальник. Отпустишь? У нас будет достаточно времени.

– Хорошо, – согласилась Рива. – Удобный момент тебе рассчитаться за все. Но учти, мне нужно вернуться к восьми вечера домой, ко мне должна прийти подруга. А мужу я позвоню и сообщу, что задержусь на работе. Он позаботится о сыне. Дело нехитрое: наша школа всего в квартале от дома, так что сын сам ходит в школу и обратно.

– Я буду ждать тебя возле лавки, где продают фалафель. – Глаза у Димы лихорадочно заблестели от возбуждения. – Найдешь мою машину за углом.

Рива могла уходить с работы и приходить на работу в любое время. Никто ее не проверял; она пользовалась неограниченным доверием начальства; часто она задерживалась на работе, пытаясь справиться с задачами, которые себе поставила. Еще будучи в Риге, она готовилась к любым трудностям, к любым невзгодам в Израиле. Не найдя ожидаемых тягот, через которые прошли пионеры освоения страны, она отдавала все свои силы и способности на работе. Поэтому ни у кого не вызвало подозрение ее отсутствие после обеда. Дима ждал, где было условленно и как только она села рядом с ним, включил мотор и понесся вперед, нарушая правила движения и нагло обгоняя машины.

– Наконец, мы вдвоем. – Дима, с улыбкой положил ладонь на ее ногу повыше колена, отодвигая платье кверху. – Уже три дня прошло с тех пор, как мы были вместе. Я просто изнемогаю, как хочу тебя. – Рива сжала обеими руками тыльную сторону его ладони, как будто пытаясь задержать ее на своей ноге.

– Я тоже, – призналась она. – Что со мной стало? Никогда не чувствовала тяги к мужчине. Секс меня вообще не интересовал до того, как я тебя встретила. Надо же было вырваться из Союза и попасть в Израиль, чтобы обрести это. Ну, не насмешка ли судьбы?

– Это не насмешка, а подарок, – заметил Дима. – Хотя странно, что никто тебя не захомутал раньше. Обычно парни бывают очень изобретательны, когда хотят завладеть такой, как ты. Почему же это не произошло?

– Трудно объяснить. Меня окружали умненькие еврейские мальчики с умненькими разговорами. Считалось, что кто умнее говорит, тот имеет больше шансов привлечь внимание девочек. Очевидно, во многих случаях так оно и было. Но у меня никогда не появлялось желания понравиться самому умненькому. По правде говоря, мне больше нравились русские ребята, но я их боялась.

– Почему боялась? – поинтересовался Дима.

– Сама толком не понимаю, – пожала плечами Рива. – Наверное не знала, что от них ожидать. Мне казалось, что они способны на грубость и насилие.

– А меня не боишься? – спросил Дима. Он погладил ее ногу, бесцеремонно отодвинув подол платья до низа живота.

– Боюсь, – не задумываясь ответила Рива, не убирая своих ладоней с его руки. – Боюсь, что скоро разлюбишь. Боюсь, что быстро забудешь. Боюсь тебя потерять. Боюсь, что заметишь во мне недостатки. Кстати, – переменила она тему разговора, внимательно разглядывая его профиль. – Как ты, чистокровный русак, попал в Израиль, да еще как еврей?

– Это была смешная и печальная история, – улыбнулся Дима. – Мой отец и мать были русские. Моя мать умерла, когда мне было пять лет, я еще сейчас это помню. Отец женился на еврейке, и она меня усыновила. А потом отец стал спиваться, моя мачеха оставила его, а меня забрала, потому что любила меня как родного сына. Отец не возражал, я думаю, он был даже доволен. Потом она вышла замуж за еврея, у них родилась дочь. Они подали заявление на выезд в Израиль всей семьей, в которую входил и я, конечно. Таким образом, в Израиль