Читать книгу "Польский синдром, или Мои приключения за рубежом - Вероника Вениаминовна Витсон"

(холодны сентябрьские ночи), запасаюсь водой, едой и бензином. Стараюсь не думать о том, что никогда не меняла колеса в машине и что мои технические знания относительно внутренней части автомобиля ограничиваются тем, что легко отличаю аккумулятор от трамлёра и радиатора.

Климат в наших краях непредсказуем, тем более, в третьей декаде сентября: небеса могут высыпать на головы, хотя и привыкшие к любому коварству погоды, преждевременную порцию снега или ещё чего-нибудь мокрого и холодного. Первые снежинки обычно начинают робко лететь в последних числах первой декады октября, в конце октября уверенно порошит снежок, а в ноябре ложится плотным покровом.

Солнечный сентябрьский день, три часа пополудни, впереди дорога длиною в две тысячи двести километров... и Москва...

Ослепительно-пурпурный диск заходящего солнца висит над дорогой, молча таящей мелкие и крупные ловушки, как то: ухабы, ямы и колдобины, коварно подстерегающие залётного автомобилиста.

Включаю музыку, чтобы притупить снедающую душу жажду общения с живым существом.

Захватывающую дух красоту Уральских гор скрывает пелена надвигающейся пасмурной ночи. Начинает сеять лёгкий первый снежок, припорашивая чёрный асфальт уходящей круто в горы автомобильной дороги.

Внезапно, без причины, нажимаю на тормоз, и машина становится неуправляемой, её несёт на встречную полосу, а затем, с невероятной быстротой в кювет, на стоящий у отвесно высеченной скалы, тёмно-зелёный грузовик. Столкновение с грузовиком неминуемо при такой скорости, время отсчитывает доли секунды, от страха я закрываю глаза, но «Ласточка» чихнув, глохнет, попадая в спасительную яму перед грузовиком. Её ещё несколько раз раскачивает, как детскую колыбельку. Я открываю глаза. Сижу ни жива, ни мертва. Вдалеке, возле «Волги», прозванной в народе «Овцебык», крутятся два черноголовых силуэта. Одного взгляда достаточно: горцы с Кавказа. В подсознании проносится мысль: «Только бы не заметили!»

Ещё с минуту сижу, оторопев, обдумывая происшедшее, и воздаю благодарную молитву своему Ангелу-Хранителю.

Вспоминаю, как учил меня брат: не жать резко на тормоз в таких погодных условиях – коварен первый снежок. Счастье, что не было встречных машин в этот момент! Счастье, что была яма перед грузовиком!

Со страхом думаю, заведётся ли мотор и удастся ли выехать из ямы. Но «Ласточка», укоризненно заворчав, заводится, и я, окрылённая, выезжаю из волшебной ямы, спасшей мне жизнь.

А между тем, холодная ночь целиком прикрывает уральский хребет. На вершине перевала, за полночь, замечаю обжитую на ночлег несколькими транспортными средствами площадку для отдыха. Сворачиваю, присматриваюсь, где бы вклиниться. Облюбовываю «коридор», созданный двумя длинными «Камазами», соединёнными головами кабин, словно специально для меня. Прячусь в глуби «коридора» и засыпаю, завернувшись в шубку, на заднем сидении.

Просыпаюсь, когда уже смелый рассвет вытесняет поблекшую, усталую ночь...

* * *

Полёт мысли неожиданно прерывается стуком в дверь. На пороге стоит уборщица и спрашивает, как всегда, одно и то же: «Kiedy pani wyjeżdża?»* – но разве поймёшь вот так, сразу, чего она хочет?

Накануне, заполнив формуляры и заплатив за неделю вперёд, получив карту – документ, подтверждающий статус гостя, стала обладательницей ключей от номера, приняла душ и долго спала, перепутав день с ночью, и только чувство голода выгнало меня из постели. Нужно было купить еды, посмотреть, что собой представляет Варшава, составить план и действовать в соответствии с планом.

Ни в Варшаве, ни вообще за границей (думалось об этом с грустью), у меня не было ни единого родственника или даже знакомого. И, хотя одиночество являлось для меня нормальным и любимым состоянием души и я всегда рассчитывала

* Когда уезжаешь? (польск.) У поляков нет обращения на «вы» – они говорятили «пан/пани» или «ты».

только на самоё себя, в этой ситуации чувствовалась нестерпимая оторванность от мира и потребность элементарного общения.

Нет, нет и нет! Лучший план – не иметь плана. Пусть меня вынесет течением куда-нибудь: ломая судьбу, я отдаюсь слепому случаю. Кто знает, быть может, он и есть судьба!

Волна городского чужеземного шума резко ударила в лицо. Прогромыхал и зазвонил трамвай, останавливаясь, выпуская и впуская нетерпеливых пассажиров на трамвайной остановке. Многоголосый беспорядочный скрежет моторов, нескончаемого потока машин на бывшем еврейском тракте, создавал звуковой хаос неуправляемого оркестра без дирижёра. Справа – подземный переход поглощал густую ленту толпы на перекрёстке Аллей Иерусалимских и Маршалковской, а прямо – по ту сторону – величественно возвышалось помпезное, монументальное сооружение, чертовски похожее на московские высотки, возведённыекак символ единой власти с подоплёкой психического подавления.

Это был Дворец Культуры, подаренный Советским Союзом братской Польше в начале пятидесятых годов прошлого столетия, построенный советскими (русскими) строителями в фантастически сжатые сроки. Для нескольких из них это место стало последним пристанищем, и их души, без сомнения, парят, и будут вечно парить над пронзающим небо шпилем дворца. С приходом «Солидарности», опьянённые свободой варшавяне, намеревались снести ненавистный памятник дружбы, но вовремя спохватились...

Подхваченная людским потоком, я спустилась по истёртым гранитным ступеням в распахнутое чрево подземного перехода. Оглушённая громким шелестом иностранной речи, вдруг почувствовала себя ещё более одинокой, это была ни с чем не сравнимая горечь, подступающая тяжёлым комком к горлу. Я собрала все свои внутренние силы, чтобы преодолеть и победить надвигающуюся слабость.

Нет, я не одинока, со мной есть «я». Потребность индивида в чрезмерном общении – это патология, это болезнь, это, в конце концов, синдром. Боязнь одиночества – это боязнь самого себя, невосприятие своего внутреннего «я». А чуждая окружающая среда является благодатной почвой для прорастания новых страхов в душе индивида со слабым эго. Дискомфорт внутреннего мира порождает боязнь единения с собственным «я». Чужбина способна раздавить и уничтожить, но может и способствовать углублению и ясному осознанию значимости собственного «я», что значительно приближает нас к Высшей Силе. Только здоровое эго, осознающее своё несовершенство, способно освободиться от парализующих страхов, а это путь к свободной воле и внутренней гармонии единения чувств. Ты – частичка мироздания, а погружение в себя – не что иное, как единение с Высшей Силой!

Углубись в себя, прислушайся к себе, и ты поймёшь, что ты и только ты – твой самый лучший друг. Этот друг не подведёт, не предаст, даст хороший совет, пусть даже ошибочный, но искренний.

Живи в мире и согласии с собой, погрузись в этот мир без страха, смело, и ты увидишь, как он прекрасен. Это сразу же отразится счастьем на твоём лице. Внутренний покой и гармонию – вот что даст тебе дружба с собой!

Жгучая боль постепенно проходила, комок рассасывался, высыхали слёзы, взор прояснялся, становилась увереннее поступь.

Вкушая острую горечь чужбины, подавив первые симптомы надвигающегося ностальгического кризиса, я долго ходила без цели,