Читать книгу "Маленький бизнесмен - Януш Корчак"

третий класс — очень ответственный: из него переходят в последний класс начальной школы. Поэтому третьеклассники должны показывать пример младшим и хорошо вести себя не только в школе, но и на улице.

В перемену некоторые ребята стали бегать по партам.

— Забыли, что учительница говорила? — назидательным тоном сказала Доррис. — Вот так старшеклассники! Парты покрасили заново, а они по ним скачут.

— А тебе какое дело? — огрызнулся Гарри.

— Зануда! — крикнул Аллан.

Фил назло ей стал кривляться еще больше и вдобавок дернул за косу.

За Доррис вступился известный миротворец Лим, и хотя он тоже ее недолюбливал, но на этот раз она была права.

Доррис, по своему обыкновению, захныкала, и между Лимом и Гарри чуть не дошло до драки.

После каникул ребята всегда шумят, толкаются, дерутся, и должно пройти какое-то время, прежде чем они успокоятся.

Джек стоял в сторонке, у окна, и не вмешивался. Боялся восстановить против себя новую учительницу. Старая, которая заболела, два года несправедливо придиралась к нему. И он решил теперь быть осторожней.

Тут в класс вошел школьный сторож и объявил: сегодня занятий больше не будет и они могут отправляться по домам. Джек идет не спеша и видит: на углу закрылась бакалейная лавка, в которой он всегда покупал конфеты. Там продавались такие длинные мятные карамельки, от них язык даже щипало, а втянешь воздух — во рту холодно делается. Продавались там конфеты с ликером и со всякой другой начинкой, в обертках и без оберток, в форме маленьких разноцветных шариков, а еще — шоколадки, марципановые зверушки. Стояли мешки с орехами: лесными, грецкими и американскими. Американские молотком надо разбивать — такая твердая у них скорлупка.

В стеклянных банках и вазах лежало одно, в жестяных коробках — другое, третье — в выдвижных ящиках, а для фруктов были корзины.

Джек, бывало, зайдет в магазин и, пока хозяин обслуживает взрослых, стоит и смотрит. Иногда он загадывает: сейчас хозяин выдвинет вон тот ящик. И часто так оно и оказывалось. Там было специальное приспособление для бечевки, чтобы она не запутывалась. И вообще много интересного. Удивительно: столько разных вещей — и для каждой свое место!

И вдруг магазин закрылся. Джек понимал: что-то случилось, но что именно, не знал.

— Хозяин обанкротился, — объяснил Кэтчер.

Дело в том, что лавочник покупает сразу помногу — оптом, а продает с выгодой для себя понемногу — в розницу. Бывает, у него не хватает денег, и он обязуется уплатить позже, когда продаст товар. Но если в срок не уплатит, у него забирают стол, стулья, шкафы — словом, все-все. Юристы это называют конфискацией имущества.

— Ну, теперь понял? — спрашивает Кэтчер, но по лицу Джека видит, что не очень, и прибавляет нетерпеливо: —Ох, до чего же ты глупый!

Джек раньше никогда не задумывался, откуда берутся все эти мешки, ящики, коробки.

Допустим, лавочник покупает все это, но за проданный товар он ведь получает деньги. Почему же тогда он не возвращает вовремя долг и доводит до того, что у него все отнимают?

Джек сидит на ступеньке и ест яблоко, а Кэтчер перед ним стоит — скажет несколько слов, повернется на пятке и повторяет:

— Ну и дурак же ты!

И Джеку неприятно спрашивать.

— Хочешь, покажу тебе, что такое банкротство? Давай яблоко! А теперь смотри.

И он откусил кусок.

— Эго твое яблоко?

— Ну, мое.

— Ты мне его дал?

И он еще раз откусил.

— Видишь, остался только кусочек. Может, хочешь обратно взять?

— А что?

— А то, что мне отдавать нечего. Я обанкротился, понял? И при всем своем желании отдать яблоко не могу. И ничего ты мне не сделаешь.

И, еще раз откусив яблоко, повернулся и убежал. А потом еще дразнится:

— Дай еще яблочко, глупый Джек, я тебе получше растолкую.

И придумал дурацкую игру: дашь ему что-нибудь подержать и не успеешь сказать: «Чур, мое!», он со словами: «Обанкротился!» — забирает вещь себе и не отдает.

Сначала в банкротство играли только мальчишки, а потом и девчонки. В проигрыше оказывались, конечно, малыши. Элин таким образом лишилась куклы, Мэррик — цимбал. Завершилось все грандиозным скандалом.

Дело было так. Дик дал одному мальчишке подержать свои книги и тетради и забыл сказать: «Чур, мое!» Тому они совсем не были нужны, но он потребовал в виде выкупа два цента. Испуганный Дик с ревом бросился домой и пожаловался матери. И все выплыло наружу. Во дворе поднялся невообразимый крик: ссорились не только дети, но и их матери.

— Из твоего сына вор вырастет! — кричала мать Дика.

— Смотри, как бы твой Дик его не переплюнул!

Так кончилась игра в «банкротство», а Дика еще и ремнем отстегали.

Джек не знал, кого больше жалеть: того, кто дал мешки сахара, орехов, чернослива, ящики пряников, а денег за это не получил, или того, у кого все забрали. Да, Кэтчер объяснил наглядно: коли дал без денег, пеняй на себя!

Проходить мимо закрытого магазина неприятно, а тут еще и вывеску сняли, но Джек этого не видел: он был тогда в школе.

Потом там разместилась парикмахерская. Пока шел ремонт, вносили и выносили вещи, суетились рабочие, было на что поглазеть. А когда на месте бакалейной лавки, где столько интересного и заманчивого, открылась парикмахерская, смотреть стало не на что.

Джеку известны все стоящие витрины, мимо которых он проходил дважды в день: по дороге в школу и из школы. Но парикмахерскую он не удостаивает своим вниманием.

Что такое банкротство, он толком так и не понял. Отец в ответ на его вопрос буркнул что-то невразумительное. Впрочем, взрослые всегда так поступают, когда хотят отделаться от детей.

Мама тоже никакой ясности не внесла. «Нельзя тратить больше, чем зарабатываешь, — только и сказала она. — Не делай долгов — и не обанкротишься. Мои родители тридцать шесть лет держат лавочку, и ничего с ними не случилось. И детей вывели в люди, и сами живут безбедно. Как говорится, по одежке протягивай ножки».

Бедный Джек даже не подозревал, что очень скоро на себе испытает всю тяжесть банкротства.

Часто говорят: «Я сам знаю», но по-настоящему узнаешь и поймешь, только когда на собственном опыте испытаешь.

Так и Джек: вроде бы понимал, что сломанная нога болит, а теперь знает, как это бывает на самом деле. И насчет будильника ему тоже говорили: не трогай — сломаешь. Но это не остановило его, и, только когда на столе перед ним лежали колесики и винтики, он пожалел, что не послушался, но поздно: с минуты на