Читать книгу "Полковник трех разведок - Богдан Иванович Сушинский"

class="p1">— И не рассчитывайте, что стану тушеваться по этому поводу, а тем более — оправдываться.

— Не вижу никакого смысла. «Грудь на алтарь Отечества» каждый возлагает, как может.

— Точнее, в нашем случае, как прикажут. Да и возлагать на алтарь, нам, женщинам, приходится, извините за натурализм, не только, и даже не столько, грудь, — в самом деле, не стала ни тушеваться, ни оправдываться Курагина, — а совершенно другую часть тела.

— Воистину — излишний натурализм, — едва заметно поморщился Пеньковский. — Однако на связь со мной тебя толкнуло не призвание секс-агента внешней разведки?

— О, нет, на этой ниве я — исключительно по зову женского естества. Но пусть вас это не радует. Влюбленные женщины коварнее и расчетливее любых, самых изощренных секс-агентов. Впрочем, о наших связях в конторе пока что не знают, у них там и без меня проблем хватает. К тому же вы у нас человек сто раз проверенный и перепроверенный.

Произнеся это, Курагина включила настольную лампу на своей тумбочке, взглянула на часы и неспешно, грациозно, словно русалка из озерного мелководья, выбралась из греховного ложа.

— Труба зовет, бьют барабаны и боевые кони ржут. Или «ржат»? Словом, заговорились мы тут с вами, полковник. А мне пора… В душ я, как всегда, врываюсь первой, причем исключительно для освежения плоти, — бросила на ходу. — Более основательно займусь собой дома.

Пеньковский уже знал, что Тамила Курагина была незамужней и бездетной; а домом ей служила комната в «семейном» общежитии, в двух кварталах от их явочной квартиры. Другое дело, что там она — никогда и ни при каких обстоятельствах — мужчин не принимала. Если, конечно, верить ей на слово.

Москва. Военно-воздушный атташат при посольстве США.

Апрель 1961 года

Накануне встречи британца с Пеньковским в ресторане отеля «Националь» военно-воздушный атташе при посольстве США полковник Малкольм вызвал своего помощника в кабинет «для консультаций». Понимая, о ком пойдет речь, капитан Дэвисон явился к шефу с небольшой светлой папкой, на которой черной тушью было размашисто начертано: «Полковник ГРУ Олег Пеньковский. Объект повышенного интереса».

— Насколько мне известно, капитан, первая встреча вашего «объекта повышенного интереса» с британским агентом Винном, проходящим по нашей картотеке под псевдонимом Британец, намечена уже на завтра, на десять тридцать утра? — мрачновато прищурившись, проговорил атташе.

— Так точно, сэр. Если только она, встреча эта, в самом деле состоится…

— Тогда почему я не слышу воинственных призывов к штурмовому вторжению в ситуацию? — спросил полковник уже в таком тоне, словно бы пытался изобличить своего помощника в попытке скрыть от него сам факт подобных контактов. — Вы что, собираетесь упустить «языка», добытого не где-то там, в окопах «второй линии», а чуть ли не под стенами Кремля?! Нет, в самом деле, что в моих рассуждениях «не так»?

— Как я уже сказал, сэр, нет уверенности, что встреча вообще в принципе состоится. Но если все-таки состоится, нужно будет как можно скорее встретиться с Британцем.

— Или сразу же с русским.

— Что с нашей стороны выглядело бы некорректно. При любом исходе этой попытки союзники воспримут её как удар в спину, как проявление губительного соперничества.

— И правильно воспримут: соперничества так или иначе не избежать.

— Но даже Винн пойдет на встречу с нами лишь после того, как получит «добро» из Лондона, — вновь попытался Дэвисон урезонить «штурмовой» пыл своего шефа. — Если только получит его.

— И снова это ваше пресловутое «если». Не знал бы я вашего послужного списка — неминуемо задался бы вопросом: как такой человек умудрился стать разведчиком? Как это в принципе могло произойти?

— Сам иногда удивляюсь, как… — невозмутимо согласился с ним Дэвисон. — Война, знаете ли, сэр.

— …О да, война, которая, как не устают повторять русские, «все спишет»? На это рассчитываете, капитан? Так ведь напрасно.

Дэвисон тоже знал эту поговорку — про «всё спишет», и даже несколько раз пользовался ею, поэтому сразу же определил, что в данном случае Малкольм употребил её не ко времени.

— Прежде всего, сэр, для нас важно понять, — тут же попытался вернуть беседу в деловое русло, — кто кого во время этой беседы вербует: англичанин — русского или все-таки наоборот?

— Интересный поворот мысли, — благодушно улыбаясь, вальяжно развел руками полковник. — А ведь и в самом деле не исключено, что вербовать начнут Винна.

— Так вот, до тех пор, пока мы не убедимся, что вербуют все же русского, а не наоборот, мы будем рисковать всего лишь каким-то заштатным агентом британской разведки, а никак не дипломатическим статусом атташата и всего посольства, не говоря уже о стратегическом имидже ЦРУ.

Малкольм вскинул брови, на какую-то минутку замер и с почтенным одобрением повел подбородком. Он далеко не всегда решался признавать это, но как дипломат, как разведчик и вообще как личность, Дэвисон представал перед ним со всё большей внушительностью. Он помнил, что в конце войны, еще пребывая в чине лейтенанта, Дэвисон прошел основательную школу, работая под началом резидента Управления стратегических служб США (УСС, предшественницы нынешнего ЦРУ) в Швейцарии Аллена Даллеса[3]. Теперь уже почти легендарного.

Мало того, он был лично знаком с начальником УСС генералом Уильямом Доновэном и в качестве адъютанта-референта, даже присутствовал на встрече Даллеса с Главнокомандующим союзными силами в Европе генералом Эйзенхауэром, будущим президентом Штатов.

Другое дело, что со временем Дэвисон, по какому-то странному случаю, впал в немилость руководства разведки, которое явно не спешило с повышением его в чинах и должностях, так что даже теперь, в 1961-м, он все еще ждал своего обещанного майорского чина. С которым тоже почему-то не торопились.

Впрочем, сейчас Малкольму было не до военных воспоминаний, к которым, — несмотря на то, что война завершилась всего лишь каких-нибудь пятнадцать лет назад, — многие теперь старались не обращаться. С появлением на горизонте «взбунтовавшегося» русского полковника Пеньковского и ему, и Дэвисону пришлось встряхнуться.

— И все же в это невозможно поверить, — швырнул на стол перед собой изъятую у помощника папку полковник авиации, который завершал войну на севере Италии, будучи всего лишь в должности командира авиационного звена воздушной разведки.

— Во что именно? — не сразу уловил ход его мыслей капитан.

— Человек, достигший такого положения в здешнем обществе и пребывающий под круглосуточным тройным колпаком, вдруг, ни с того ни с сего, подставляет себя под вербовку в качестве заурядного агента! Что в моих рассуждениях «не так», Дэвисон?

— К вашим рассуждениям, сэр, претензий пока что нет, и быть не может, — не стал тушеваться помощник атташе. — Однако мы пытаемся понять, сэр, что «не так» в мозгах и рассуждениях коммуниста-полковника Пеньковского. Что намного сложнее.