Читать книгу "Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Владимир Иосифович Гурко"

Импровизация в такой сложной проблеме, как проведение мобилизации, совершенно недопустима; выигрыш одного дня или даже часа при первоначальных перемещениях войск может приобрести неоценимую важность. Именно по этой причине царь и принял решение об общей мобилизации всех вооруженных сил России.

Приказ о проведении частичной мобилизации неизбежно стал известен миллионам военнослужащих и гражданских лиц, в результате чего информация о нем дошла до слуха наших противников. Если бы Германия рассматривала эту акцию не только как предупреждение Австрии, но и как свидетельство желания России принять участие в боевых действиях, то наверняка начиная с этого момента ею делались бы представления русскому правительству. Однако, вместо выражения протеста, Центральные державы начали подготовку к войне, что касалось прежде всего их торгового флота, находившегося в далеких морях. Неоспоримые свидетельства этой подготовки позднее попали в наши руки среди документов, захваченных в Восточной Пруссии.

Вечером 29 июля стало известно, что царь подписал манифест о всеобщей мобилизации. Вся Россия, военная и гражданская, принялась за работу. Следует отдать должное миллионам людей из всех слоев общества, которые взялись за дело с такой самоотверженностью и энергией, что результаты превзошли наши наиболее оптимистические надежды и предположения, не говоря уже о расчетах неприятеля. Под стать быстроте оказались и достигнутые результаты. Чтобы должным образом оценить сложности и препятствия, с которыми сталкивалась всеобщая мобилизация в Российской империи, необходимо продемонстрировать различия между Россией и западными империями в тех аспектах, которые имеют наибольшее влияние на быстроту проведения подобных операций. В европейской части России, за вычетом польских губерний, на 100 квадратных километрах на каждые 10 тысяч населения приходилось всего 0,96 километра железных дорог, тогда как Германия, в том же исчислении, располагала 11,5 километра.

Следовательно, Германия по развитию железных дорог в двенадцать раз превосходила Европейскую Россию, причем русские дороги должны были обслуживать в два с половиной раза более многочисленное население. Кроме того, в России все необходимое в ходе мобилизации надо было перевозить в среднем на расстояния в пять раз большие, чем в Германии – если принимать во внимание только Европейскую Россию и учесть тот факт, что все войска двигались в одном направлении. Численность войск, перевезенных на громадные расстояния, достаточно проиллюстрирует указанные трудности. Необходимо помнить, как сравнительно мал был процент железных дорог, известных как стратегические – то есть те, которые позволяли подвозить войска в приграничные районы от Балтийского моря до Румынии, где требовалось развертывание армии. До того момента, однако, для русского командования было совершенно неясно, предстоит ли России столкнуться с единственным противником – Австрией, или же со всей коалицией Центральных держав в целом.

Тем не менее исторические события развивались очень быстро, и всего через два дня после приказа о всеобщей мобилизации стало ясно, что России угрожает война на всем протяжении ее западной границы. Тогда во всех умах возник вопрос – к которой из сторон конфликта примкнут Италия и Румыния?

Существовало еще несколько второстепенных опасностей, которые угрожали воспрепятствовать успешному и быстрому проведению мобилизации. Совсем недавно был предпринят, но не вполне еще доведен до конца отвод нескольких пехотных корпусов и нескольких кавалерийских дивизий от разных участков границы в центральные и приволжские губернии. Эти меры были вызваны экономическими, а не военными причинами, что устраняет всякие сомнения в том, что у России совершенно отсутствовали какие бы то ни было агрессивные намерения в отношении ее соседей. Безусловно, большая концентрация войск на границе давала населению этих районов несомненные экономические преимущества, но одновременно наносила ущерб внутренним губерниям, которые вносили свою долю в расходы по содержанию армии, не получая никаких выгод от ее присутствия на их территории.

Другая реформа, которая затрудняла мобилизацию, – введение системы, известной под названием «скрытых резервов». Все боевые рода войск имели в своем составе формирования, состоявшие из сравнительно малого числа офицеров и нижних чинов, которые должны были служить ядром частей второго наступательного эшелона; они и представляли собой упомянутый «скрытый резерв». В то же время все штабы высшего военного командования предстояло еще сформировать; это требование, вкупе с некоторыми другими, указывало на недостатки системы, поскольку естественно, что только недавно сформированный штаб не может в незнакомых условиях моментально приступить к исполнению своих обязанностей. Эта проблема касалась подготовки штабов верхнего командного уровня начиная со штаба армии и кончая штабом Верховного главнокомандующего. С открытием боевых действий было необходимо сформировать один штаб Верховного главнокомандующего всей русской армии, три штаба главнокомандующих фронтами, включая командование на Кавказе, и, если учитывать Кавказскую армию, одиннадцать армейских штабов, что в общем составляло четырнадцать главных командований. Офицеры, из которых следовало сформировать эти штабы, должны были иметь опыт службы в Военном министерстве в Петрограде, в Императорском Генеральном штабе или в штабах командования различных военных округов. Все эти учреждения, однако, могли выделить для формирования новых штабов высшего армейского командования только малую часть из своих высокопоставленных офицеров; их время было уже занято мобилизацией второго эшелона армии одновременно с теми, кто уже был призван.

Естественно, что число офицеров в этих штабах было совершенно недостаточно для выполнения увеличившегося объема работы при одновременном формировании новых штабов. Это влекло за собой необходимость откомандирования для штабной службы офицеров из строевых частей. В самый критический момент, когда работа штабов была наиболее ответственна, когда любая ошибка могла нанести текущим действиям войск невосполнимый ущерб, эти штабы только еще формировались. В таких случаях ответственность ложилась на тех командиров, которые сохранили свои прежние посты, или на тех, кто был назначен руководить только что сформированными боевыми частями или штабами. Тем не менее, как я уже отмечал, мобилизация проходила весьма успешно и с такой быстротой, что было невозможно перехвалить армейские штабы и гражданскую администрацию, которые участвовали в ее проведении, а в первую очередь – тех, кому выпала наиболее трудная часть работы, продолжавшаяся до завершения сложной и бесперебойной транспортной операции. Для всех железнодорожных чинов – от младших и до самых высоких, которыми руководило только сознание государственной необходимости их дела и патриотизм, было тогда вполне обычным делом несколько дней кряду работать по двадцать четыре часа в сутки, ни на минуту не смыкая глаз.

Что касается верхних уровней командования, то служившие там люди еще в мирное время были поставлены в известность относительно того, какие назначения они получат. Тем не менее после объявления войны эти офицеры почти или совершенно не имели времени для осмотра войск, отданных под их командование, или хотя бы для того, чтобы просто познакомиться со своими непосредственными подчиненными.

Естественно, такое положение не способствовало укреплению авторитета начальников среди