Читать книгу "Холодные тени - Мила Бачурова"

из рюкзака выскочил мячик. Оранжевый, из пористой резины, разрисованный цветочками. Это был подарок Вероники. Тот, кто стоял ближе всех к выскочившему мячику, метнул на него хищный взгляд.

И Тимофей не выдержал. Рюкзак – черт с ним. Но позволить чужим мерзким лапам схватить мячик, который подарила Вероника, показалось кощунством.

Он бросился к мячику. Тот урод, с самым тупым и мерзким взглядом, был к этому готов. Он подставил Тимофею подножку. Тимофей растянулся на полу, а урод схватил мячик. Показал его Тимофею, заржал и перекинул товарищу – вместо рюкзака.

Что было дальше, Тимофей не помнил. Дальше был провал.

Следующий кадр – Тимофей сидит вместе с матерью в кабинете директора школы. Рядом охают и качают головами какие-то тетки. Школьный психолог, представитель социальной службы, черт их знает, кто еще. Теток много, и каждая считает своим долгом высказаться. Говорят они быстро, Тимофей понимает едва ли половину. Но о смысле догадаться несложно.

– Вы обязаны были предупредить нас о том, что у ребенка случаются припадки!

– Но это происходит очень редко… Их не было уже почти год!

На маму жалко смотреть. Так бывает каждый раз, когда он ведет себя «как звереныш». В такие минуты Тимофей думает, как же сильно мама жалеет о том, что его родила.

– Мы работаем над этим. Мы занимаемся с психологом. Прогресс очень серьезный, если хотите, я могу предоставить справку…

– Предоставьте лучше адекватное поведение ребенка, фрау Бурлакофф. Иначе нам придется с вами расстаться.

Тимофей сидит, опустив голову. Он уже понял, что из школы его не выгонят, хотя сам этому только обрадовался бы. Но для мамы важно, чтобы он туда ходил. Чтобы учился «как все», чтобы общался «с нормальными детьми».

«Тебя же выгонят!» – это, по маминому мнению, самое страшное, что может с ним случиться. Читать учебники и выполнять задания дома самостоятельно мама не разрешает. Она свято верит всему, что говорит психолог. А психолог говорит, что Тимофею необходимо адаптироваться в непривычной среде. И для этого очень важны, просто жизненно необходимы социальные контакты.

Психологу невозможно объяснить, что для Тимофея непривычна и некомфортна любая среда, в которой приходится общаться с людьми. Он не понимает людей. Люди не понимают его. Это аксиома, против которой не попрешь. И никакие трижды проклятые контакты тут не помогут. Не излечат его от припадков – уж точно.

Припадки. Сам Тимофей привык называть это «провалами». Состояние, когда он будто проваливается в другую реальность. А вынырнув из нее, не помнит, что с ним было.

«Пиковое эмоциональное состояние порождает неосознанное желание уйти от реальности» – эти слова психолога он выучил еще в раннем детстве.

Иногда просто впадал в подобие анабиоза и переставал реагировать на внешние раздражители. А иногда уход от реальности провоцировал агрессию. Тимофей дрался, кусался, во втором классе попытался задушить учительницу. На самом скучном из всех возможных уроков – рисовании – он, вместо того чтобы раскрашивать дурацкую открытку на Восьмое марта, записывал в дневнике размышления о том, что бесконечность на самом деле – конечна.

Учительница на Тимофея накричала, отобрала дневник и пообещала, что выкинет «эту дрянь» в окно. На то, чтобы задушить учительницу ее же шейным платком, сил у него, конечно, не хватило.

Психолог советовал не называть припадки – припадками. Он сам и мама с его подачи говорили: «сложная ситуация».

Мир взрослых лицемерен. Взрослым нравится прятаться за красивыми словами и обтекаемыми формулировками… Странно. Ведь красота формулировок никак не влияет на суть явления. Но в мире взрослых много странного и нелепого, к этому Тимофей привык.

Ему ко многому пришлось привыкнуть. И это угнетало – чем дальше, тем больше. Давило ощущением какой-то глобальной несправедливости. И пониманием того, что бороться против нее бесполезно, его все равно никто не услышит.

Психолог старался. Назначал лекарства и сеансы терапии. Тимофея вывозили на природу, в контактные зоопарки, записывали в миллион идиотских кружков. Пичкали все новыми таблетками.

От каких-то препаратов ему постоянно хотелось спать, другие вызывали аллергию и расстройство желудка. Но мама не прекращала борьбу. Она поставила перед собой цель – вылечить сына, превратить его в «нормального человека», и шла к этой цели напролом. В итоге припадки действительно стали реже, а потом вовсе сошли на нет.

Психолог праздновал победу. Откуда ему было знать, что победил не он? Победила девочка, которая жила напротив. Вероника.

Когда в жизни Тимофея появилась Вероника, ему стало легче. Вероника понимала людей. Она сама была одной из них – в отличие от него, «инопланетянина», как в сердцах называла Тимофея мама.

«Инопланетство» нового друга Веронику, единственную из всех, кто его окружал, почему-то не раздражало. Ей было не сложно и даже весело разъяснять Тимофею странные слова и поведение людей.

Вероника училась в другом классе, она была на год младше Тимофея, но на переменах неизменно оказывалась рядом с ним. Когда их впервые попробовали дразнить «женихом и невестой», гордо объявила: «Ну да! Тиша станет великим ученым, я выйду за него замуж, и мы уедем жить на остров Баунти, который в рекламе показывают! А если тебе завидно – молчи, за умного сойдешь». Запас подобных словечек Вероника всегда держала наготове.

Припадков не стало потому, что с Вероникой в жизни Тимофея появилось нечто вроде прослойки между ним и окружающим миром. Прикасаться к миру стало не так больно. Не так остро… Многое стало «не так».

А после переезда прослойка в виде Вероники исчезла. Потому и случился припадок – а вовсе не оттого, что Тимофей перестал пить таблетки. Он почти год назад перестал их пить! Но не рассказывать же об этом психологу.

Тимофей и прежде, в России, не говорил врачам о Веронике. А уж тут… Психолог – солидный, седовласый поляк, худо-бедно умеющий говорить по-русски, понятия не имел, кто такая Вероника.

3

Войдя в вестибюль гостиницы, Тимофей остановился и выразительно посмотрел на Веронику. Та ответила ему удивленным взглядом:

– Что? Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Она сама везла свой чемодан на колесиках, наслаждаясь самоощущением просвещенной европейской дамы, которая пользуется абсолютно равными правами с мужчинами. Тимофей приехал с одним лишь рюкзаком, куда, похоже, кроме ноутбука поместилась только смена белья.

– Это же… твоя работа, – сказал Тимофей, взглядом указав на стойку, за которой улыбалась миловидная шатенка в пиджаке с бейджиком.

Вероника смерила шатенку взглядом, бегло улыбнулась в ответ и обратилась к непосредственному начальству:

– Слушай, когда я откликалась на вакансию, там ничего не было сказано про владение немецким языком!

– Ты не откликалась на