Читать книгу "Ангелология - Даниэль Труссони"

Работа оказалась спокойной, понятной и постоянной — качества, которые удовлетворяли Эванджелину. В свои двадцать три года она полагала, что ее внешность и характер оформились окончательно. Задумчивая девушка с большими зелеными глазами, темными волосами и белой кожей, после пострига она одевалась в простую темную одежду и должна была носить такую до конца жизни. Из украшений у нее был только кулон в виде крошечной лиры, принадлежавший ее матери. Старинная лира была отчеканена из чистого золота, но Эванджелина ценила красивую вещицу исключительно как память о матери. Ее бабушка, Габриэлла Леви-Франш Валко, отдала Эванджелине цепочку во время похорон. Подведя внучку к чаше со святой водой, Габриэлла окропила кулон и застегнула цепочку у нее на шее. На шее бабушки Эванджелина увидела такую же лиру.

— Обещай, что будешь носить ее всегда, днем и ночью, как это делала Анджела, — сказала Габриэлла.

Бабушка произносила имя матери Эванджелины ритмично, проглатывая первый слог и подчеркивая второй — Ан-дже-ла. Эванджелине нравилось бабушкино произношение, и она еще в детстве в совершенстве научилась ему подражать. Как и родители, Габриэлла осталась для Эванджелины лишь ярким воспоминанием. Но кулон был настоящим, реальным и крепко связывал ее с матерью и бабушкой.

Эванджелина вздохнула и разложила перед собой почту. Пора приниматься за работу. Выбрав одно письмо, она вскрыла конверт серебряным ножом для бумаги, развернула листок и начала читать. Она сразу же поняла, что это — необычное письмо. Оно не начиналось, как большинство писем, приходящих в монастырь, с похвал сестрам за двести лет бесконечного поклонения, или за постоянные проявления милосердия, или за их преданную приверженность миру во всем мире. В нем не было благотворительных пожертвований или упоминания монастыря в завещании. Письмо начиналось с просьбы:

«Уважаемая представительница монастыря Сент-Роуз!

Проводя расследование для частного клиента, я обнаружил, что миссис Эбигейл Олдрич Рокфеллер, глава семьи Рокфеллер и покровительница искусств, могла состоять в переписке с аббатисой монастыря Сент-Роуз, матерью Инносентой, в 1943–1944 годах, за четыре года до смерти миссис Рокфеллер. Недавно я наткнулся на несколько писем от матери Инносенты, которые указывают на тесное общение женщин. Поскольку ни в одной академической работе о семье Рокфеллер я не нашел упоминаний об их знакомстве, мне хотелось бы узнать, хранятся ли в архиве бумаги матери Инносенты. Если это так, я бы хотел попросить, чтобы мне предоставили возможность посетить монастырь Сент-Роуз и ознакомиться с ними. Со своей стороны уверяю, что не отниму у вас много времени. Мой клиент желает покрыть все расходы. Заранее благодарю за помощь в этом вопросе.

Ваш

В. А. Верлен».

Эванджелина дважды прочла письмо и, вместо того чтобы зарегистрировать его, как обычно, отправилась в кабинет сестры Филомены, взяла из стопки на ее столе лист бумаги, вложила его в пишущую машинку и решительно напечатала:

«Уважаемый мистер Верлен!

Хотя монастырь Сент-Роуз питает огромное уважение к историческим исследованиям, по существующим правилам мы не можем разрешить доступ к архивам или собранию изображений ангелов в целях частного исследования или публикации. Пожалуйста, примите наши самые искренние извинения.

Благословляю Вас,

Эванджелина Анджелина Каччаторе,

СФНА».[3]

Эванджелина поставила свою подпись, печать монашеского ордена, свернула лист и вложила в конверт. Написав на конверте адрес в Нью-Йорке, она поставила еще раз печать и положила письмо в стопку исходящей почты, лежащую на краю полированного стола в ожидании, когда Эванджелина отвезет ее в почтовое отделение в Нью-Пальтце.

Ответ можно было расценить как излишне суровый, но сестра Филомена специально проинструктировала Эванджелину отказывать исследователям-любителям в доступе к архивам, тем более что число желающих за последние годы резко увеличилось из-за повального увлечения астрологией, медитацией, учением об ангелах-хранителях и прочим. Всего полгода назад Эванджелина отказала такой группе туристов. Ей было неприятно предвзятое отношение к посетителям, но сестры гордились своими ангелами, и им не нравился интерес к ним шарлатанов с хрустальными шарами и картами Таро.

Эванджелина довольно посмотрела на стопку писем. Она отправит их сегодня вечером.

Внезапно кое-что в просьбе мистера Верлена показалось ей странным. Она достала письмо из кармана юбки и перечитала строки, где говорилось о том, что миссис Рокфеллер переписывалась с аббатисой монастыря Сент-Роуз в 1943–1944 годах.

Эти даты поразили Эванджелину. Она прошла через библиотеку, мимо полированных дубовых столов с маленькими настольными лампами, к черной металлической несгораемой двери в дальнем конце зала. Вынув из кармана связку ключей, она отперла архив. Возможно ли, подумала она, что события сорок четвертого года как-то связаны с просьбой мистера Верлена?

В архиве содержалось большое количество документов, хотя в библиотеке он занимал не так много места. Вдоль узкой комнаты тянулись металлические полки, на них были аккуратно расставлены коробки. Система была простой и упорядоченной. Газетные вырезки лежали с левой стороны. Монастырская корреспонденция, личные письма, журналы, произведения умерших сестер находились справа. На каждой коробке был написан год, и на полках они располагались в хронологическом порядке, начиная с 1809 года — года основания монастыря и заканчивая годом текущим, 1999-м.

Эванджелина хорошо знала, какие статьи где лежат, потому что сестра Филомена в свое время дала ей трудоемкое задание — заламинировать тонкие хрупкие листы. Много часов она закатывала их в пленку и раскладывала по коробкам, и теперь расстраивалась, если ей не удавалось сразу же их отыскать.

Эванджелине во всех деталях вспомнился случай, который произошел в начале сорок четвертого года, — в самые холода пожар разрушил большую часть верхних этажей монастыря. Она вытащила пожелтевшую фотографию: крышу пожирает огонь, заснеженный внутренний двор заполнен старинными пожарными машинами, монахини в саржевых одеяниях, не сильно отличающихся от тех, которые носят и сейчас, смотрят, как горит их дом.

Сестра Эванджелина слышала истории про пожар от старших сестер. В тот холодный февральский день сотни дрожащих монахинь стояли во дворе, глядя, как монастырь исчезает в пламени. Несколько безрассудно храбрых сестер вернулись обратно в здание по лестнице в восточном крыле — единственному проходу, пока свободному от огня, — и стали выбрасывать из окон четвертого этажа железные рамы кроватей, столы и как можно больше постельного белья, пытаясь спасти, на их взгляд, наиболее ценное имущество. Туда же была выброшена коллекция авторучек в металлическом ящике. Ударившись о мерзлую землю, он раскололся, и чернильницы разлетелись, как гранаты. Падая, они разбивались, забрызгивая снег красными, черными и синими пятнами. Вскоре внутренний двор был завален изломанными, искривленными кроватными рамами, пропитанными водой матрацами, разбитыми столами и закопченными книгами.