Читать книгу "Проделки близнецов - Эрих Кестнер"

— Мужской портной по воле короля вынужден был сбрить свою бородку!

Пока все смеялись, фрау Мутезиус задумчиво смотрела на стол, за которым сидели обе девочки.

Потом сказала:

— Лотту Кернер следует положить в спальне рядом с Луизой Пальфи! Пусть привыкают друг к другу.

Настала ночь. Все девочки спят. Кроме двух. Эти две лежат, повернувшись друг к дружке спиной, притворяются спящими, но глаза у обеих открыты.

Луиза сердито смотрит на серебристые кренделя, которые луна рисует на ее постели. Вдруг она настораживается. И слышит тихий, судорожно подавляемый плач.

Лотта зажимает руками рот. Что говорила ей мама на прощание? «Как я рада, что ты хоть немного побудешь среди веселых детей. Очень уж ты серьезна для своего возраста, Лоттхен! Чересчур даже серьезна! Я знаю, твоей вины тут нет. Это я виновата. Моя работа. Я слишком мало бываю дома. С работы прихожу усталая. А ты тем временем не играешь, как другие дети, а моешь посуду, готовишь, накрываешь на стол. Прошу тебя, возвращайся вся в морщинках от смеха, моя хозяюшка!» И вот она лежит тут, одна среди чужих, а рядом — эта злюка, которая ненавидит ее за то, что они похожи. Лотта тихонько вздыхает. Как же, будут тут морщинки от смеха! Лотта всхлипывает.

Вдруг чья-то маленькая рука неловко гладит ее по голове! Лоттхен замирает от страха! От страха? Рука Луизы продолжает робко гладить ее по волосам.

Луна, заглянув в окна спальни, приятно удивлена. Две девочки лежат рядышком, не смея взглянуть друг на дружку, и одна, все еще плача, нащупывает в темноте гладящую ее руку второй девочки.

Вот и славно, думает старая серебряная луна. Теперь я могу спокойно зайти. И в самом деле заходит.

Глава вторая

О разнице между миром и перемирием — Парикмахерская в умывалке — Две Лотты — Труда получает оплеуху — Фотограф Эйпельдауэр и жена лесничего — Моя мама, наша мама — Даже фройляйн Ульрика что-то почуяла

Окажется ли долгим и прочным перемирие между двумя девочками, пусть даже оно и было заключено без всяких переговоров, более того, без единого слова? Хотелось бы надеяться. Но от перемирия к миру путь еще долог. Даже у детей. Или, может быть?..

Наутро они не смели даже взглянуть друг на друга, и спросонья, и потом, когда в длинных ночных рубашонках бежали в умывалку, и в гардеробной, пока одевались, и потом, когда, сидя рядышком, пили молоко, и даже когда бок о бок, с песнями, мчались к озеру, и когда вместе с воспитательницами водили хоровод и плели венки из полевых цветов. Лишь один раз на какое-то мгновение их взгляды скрестились, и обе тотчас же испуганно отвели глаза.

Фройляйн Ульрика сидит на лужайке и читает восхитительный роман, где на каждой странице речь идет о любви. Иногда она роняет книгу и в мечтах уносится к господину Радемахеру, дипломированному инженеру, который снимает комнату в квартире ее тетки. Зовут его Рудольф. Ах, Рудольф!

Луиза играет в мяч с подружками. Но играет как-то рассеянно. Часто оглядывается, словно кого-то ищет и не может найти. Труда спрашивает:

— Ну, когда же ты, наконец, откусишь новенькой нос? А?

— Не будь дурой! — отрезает Луиза.

Христина смотрит на нее с удивлением.

— Ну и ну! Я-то думала, ты на нее злишься!

— Не могу же я всем, на кого злюсь, носы откусывать, — холодно поясняет Луиза. И добавляет: — К тому же, я вовсе на нее не злюсь.

— Но вчера-то ты злилась! — настаивает Штеффи.

— Да еще как! — поддает жару Моника. — За ужином ты так саданула ее по ноге, что она чуть не взвыла!

— Вот именно! — с явным удовольствием подтверждает Труда.

Луиза так и вскидывается.

— Если вы сейчас же не заткнетесь, — кричит она в сердцах, — сами по ноге схлопочете! — Поворачивается и убегает.

— Сама не знает, чего хочет, — замечает Моника, пожимая плечами.

Лотта с венком на голове сидит посреди лужайки и плетет второй венок. Вдруг на нее падает тень. Она поднимает глаза. Перед ней, смущенно переминаясь с ноги на ногу, стоит Луиза. Лотта отваживается слегка улыбнуться. Самую чуточку, так что и не разглядишь. Разве что через лупу. Луиза с облегчением улыбается в ответ.

Лотта протягивает ей только что сплетенный венок и робко спрашивает:

— Хочешь?

Луиза опускается на колени и страстным шепотом произносит:

— Только если ты сама мне его наденешь!

Лотта надевает венок на Луизины локоны, и одобрительно кивает:

— Красота!

И вот две почти одинаковые девочки сидят на лугу одни-одинешеньки, молчат и лишь осторожно улыбаются.

Наконец, тяжело вздохнув, Луиза спрашивает:

— Ты еще сердишься на меня?

Лотта отрицательно качает головой.

Луиза, не поднимая глаз, выпаливает:

— Это было так неожиданно! Автобус! И потом ты! Просто жуть!

Лотта соглашается:

— Правда, жуть!

Луиза наклоняется к ней:

— Но вообще-то это страшно весело, верно?

Лотта изумленно глядит в ее сверкающие жаром глаза:

— Весело? — потом тихо спрашивает: — А у тебя есть братья или сестры?

— Нет!

— У меня тоже нет! — признается Лотта.

Обе девочки стоят в умывалке перед большим зеркалом. Лотта, с великим усердием орудуя расческой и щеткой, приглаживает Луизины локоны.

Луиза то и дело взвизгивает:

— Ой! Ай!

— Да не вертись ты! — притворно сердится Лотта. — Когда мама заплетает тебе косы, ты наверно не кричишь!

— Да нет у меня мамы! — ворчит Луиза. — Вот потому-то я, ой, такой шумный ребенок, как говорит мой папа! Ой!

— А он никогда тебя не порет? — живо интересуется Лотта, заплетая косы.

— Да ты что! Он слишком меня любит!

— Это еще ничего не значит! — очень мудро замечает Лотта.

— И к тому же у него голова не тем занята.

— Для этого достаточно, чтобы руки были свободны.

Обе смеются. Наконец косы заплетены, и девочки горящими глазами смотрят в зеркало. Лица их сияют как рождественские елки. В зеркало глядятся две совершенно одинаковые девочки. И из зеркала на них тоже глядят две совершенно одинаковые девочки!

— Как две сестры! — восторженно шепчет Лотта.

Звучит гонг! Пора обедать!

— Вот будет потеха! — кричит Луиза. — Пошли скорей!