Читать книгу "На старом чердаке - Софья Прокофьева"

Во дворе было солнечно и тихо. Мимо уха сладко и сонно пропела пчела.

Сашка вломился в кусты, хрустя ветками, продрался к самому забору. Из-под куста, шипя, вылетела худая серая кошка, держа что-то в зубах. Сашка так вздрогнул, что чуть не выронил портфель.

Голые, без листьев ветки плохо загораживали его. Конечно, его могли увидеть и с улицы и со двора. Но Сашка не стал искать места поукромней. Он упал на колени и дрожащими пальцами стал расстегивать и дергать портфель. Вытащил дневник. Пальцы были, как вареные. Толстые, нескладные. От нетерпения рот у Сашки пересох, будто он съел промокашку.

Дневник перелистывался невыносимо медленно.

Неделя.

Еще неделя. Ну же, ну! Вот!

Сашка вяло выпустил дневник из рук. Никакой пятерки не было и в помине. В дневнике по-прежнему зияла треугольная рваная дырка. От разочарования и яркого солнца слезы навернулись на глаза и потек нос. Эх!.. Чему поверил! Океру-покеру! Вот Борька умный, он бы никогда не поверил… Если бы Катя узнала, во было бы смеху!

Познакомьтесь, пожалуйста, будьте любезны! Волшебник Саша Кукушкин из пятого «А»!

Весь класс бы под парты свалился.

Глава 3 ПЯТЕРКА ПО МАТЕМАТИКЕ

Дома никого не было. Сашка прошел на кухню. Тронул пальцем окоченевшие макароны на сковородке. Есть совсем не хотелось.

Прямо в ботинках лег на диван.

Как уговорить папу? Конечно, если на это дело мобилизовать маму… Но все равно, папа такие слова знает… Лучше ежа проглотить, чем их слушать.

Сашка повернул голову и в тоске укусил подушку

В папа-маминой комнате зазвонил телефон. Сашка еле сполз с дивана. Он весь разъезжался в разные стороны, как тесто.

— Саша? — спросил знакомый, немного железный голос.

— Я, Анна Семеновна, — убито сказал Сашка. Чего еще ей надо? Поставила двойку — проходи!..

— Родители дома? — спросила Анна Семеновна.

«Нажаловаться хочет», — ужаснулся Сашка.

Сашка с ненавистью представил себе ее бледное полное лицо. А ведь когда он получал пятерку, лицо Анны Семеновны почему-то казалось ему самым милым, самым удивительным на свете.

— Никого нет, ушли, — сказал Сашка.

— А когда я смогу их застать?

— Не знаю. У папы… неприятности на работе… — соврал Сашка. — У мамы… тоже… Нет, у нее приятности… К ней приезжает… ну это… брат! Она его десять лет не видела. Нет… двадцать. Она, знаете, забегалась… Не знаю,

— Жаль, — уронила в трубку Анна Семеновна.

«Жалей себе на здоровье», — со злостью подумал Сашка.

— А я хотела рассказать Виктору Николаевичу о твоих успехах… Последнее время он все волновался за математику. Ну, хорошо, ты сам расскажешь ему о сегодняшней пятерке.

— О пятерке?! — захлебнулся Сашка и сел на пол. Телефонная трубка рыбкой выскользнула у него из рук и теперь покачивалась, вращалась на перекрученном шнуре перед самым его носом.

— Саша! Саша! — замирала Анна Семеновна в трубке. Потом послышались короткие гудки.

Значит, все. Значит, так. Значит, если бы не дырка, то там была бы уже не двойка, а пятерка. Получается, что волшебство все-таки есть. Существует! Но если так… Тогда…

В дверях завозился ключ. Щелкнула и скрипнула дверь.

— Я просто забегалась… С ног сбилась… — сказала мама в передней. Голос был веселый.

Мама вошла в комнату. Папа втащил за ней две раздутые сумки.

— Встать с полу! — сказал папа.

Любит папка командовать. Никогда не скажет «встань с полу» — всегда «встать».

Сашка встал и тут же, как подкошенный, повалился на диван.

— Сашенька, телеграмму видел? — спросила мама.

Она взяла со стола какую-то бумажку и бросила Саше. Бумажка перепорхнула Сашке прямо в руки. Сашка развернул ее и прочел:

«Приезжаю пятого целую обнимаю Машу Виктора племянника Семен».

— Уж-жасно хочу видеть Семена… — с наслаждением сказала мама. — Брат все-таки, не кто-нибудь. Подумать только, десять лет не виделись, какое там, почти двадцать. Бродяга несчастный, по всему свету его носит. Наконец-то и мы дождались… удостоились… Мне, наверно, неделю надо, чтобы с ним наговориться.

Сашка в полном изумлении уставился на маму. Шутит она что ли? Какой еще брат? Она же всегда говорила: «Я одна дочка у мамочки».

Не может ведь волшебство на маму действовать, не должно. Это же ерундистика какая-то. Ну, еще там на Анну Семеновну, на школу, на отметки. Это еще туда-сюда. Но на маму? В этом было что-то неприятное для Сашки. Может, двоюродный какой?

— Интересно, сколько он здесь пробудет? — сказал папа. — А то мы его в воскресенье с собой утащим, а, Саш?

— Ты лучше за детьми смотри, — сказала мама. — Когда у нас на плотине экскурсия, мы прямо дрожим, чтобы дети куда-нибудь не попадали.

— Уж как-нибудь, — засмеялся папа.

«И пусть попадают», — подумал Сашка.

Сашка вообще-то их очень любил. И папу, и маму. Одинаково, ну может быть, на одну только капельку маму побольше. Но сейчас они оба были какие-то ненастоящие, полупрозрачные. Как куски воздуха.

— И как нарочно у меня сегодня выходной, — все смеялась и радовалась мама. Она вынимала из сумки закорючки бананов, бутылки и консервы. — Виктор, и ты на работу не ходи. Отпросись раз в жизни. А Семен, чудище лесное, не пишет, во сколько часов приходит поезд.

— Не знаю, — сказал папа странным голосом. Он держал себя пальцами за нос и рассеянно потягивал его то в одну сторону, то в другую. — Как они там без меня справятся? На погрузке.

— А ты что молчишь, Саша? — вдруг спросила мама и посмотрела на Сашку.

Сашка почувствовал, как в него уперлись два горячих луча. Сашка хотел сказать что-нибудь, хотя бы «да» или «нет», но изо рта только вылетел негромкий сдавленный хрип.

— Саша, что случилось? — слабым голосом сказала мама и села на стул.

Мама никогда не кричала, как папа. С угрожающим видом, тяжело дыша, не расстегивала ремень. Но она каким-то образом ухитрялась видеть Сашку насквозь, будто Сашка был стеклянным и прозрачным, как стакан.

Она догадывалась обо всем, доводя Сашку до исступления и отчаяния. А потом начиналось! Мама могла огорчиться из-за любой ерунды, на которую всякий нормальный человек попросту бы махнул рукой. Она могла даже назло Сашке взять и заплакать. Настоящими слезами. Достать носовой платок, всхлипывать и вытирать слезы. Хотя прекрасно видела, что для Сашки это самая лютая пытка.