Читать книгу "Дилогия моральной нестабильности перед экзистенциальным страхом - Семён Владимирович Торчинский"

такой аварии? Стоп. Почему мы выжили? Мы же неслись с бешенной скоростью.

Я прихожу в себя на асфальте автострады, кругом разбитые машины. В нос лезет вонь палёной резины. Надомной стоит Кира, кровь с его лица капает на меня и быстро впитывается в одежду. На мне ни царапины. Недалеко от нас лежит раскуроченная в хлам красная Skoda Octavia, а вокруг неё множество глазных яблок, вылетевших из багажника.

– Почему? – выдавливаю из себя я.

– Это всё он, – отвечает уже спокойным голосом Кира, указывая пальцем на приближающийся силуэт, – он вызвал аварию, и он же нас спас.

– Почему? – не понимаю я.

– Чтоб не покалечить глаз.

Силуэт подходит почти вплотную к нам, и я могу в деталях разглядеть его. Тело незваного гостя покрыто чёрным полотном, а голова выбрита под ноль, практически как у Киры. На половину его лица (если это можно назвать лицом) располагается большая красноватая дыра – глазница. Под дырой растянута трещина рта, выражающая полное равнодушие. Губы шевелятся, пытаясь выпустить из себя звук.

Ноги существа останавливаются возле моей головы. Меня посещает чувство смирения и готовности принять смерть. Я гляжу на Киру, тот, молча не теряя своей улыбки отходит в сторону и пытается вытереть рукавом кровь с лица.

– Эль, эль. Фь, фь, – шепчет существо.

– Я не понимаю…

– Фь, фе, эль, фь, – продолжает безглазое нечто.

– Отдай ему глаз, – произносит невозмутимый Кира, – в любом случае мы в тупике, а так хоть в живых останемся.

– На меня же рассчитывали, – произношу я сдавленным от слёз голосом.

– Ну не всем же мир спасать, никого что ли кроме нас нет? Брось, мы не смогли, кто-то другой сможет.

Чувствуя облегчение от слов Киры, я смотрю в пустую глазницу существа. Как же невыносимо болит глаз.

– Эль, фь, фь.

– Да давай доставай уже, – выдавливаю я из себя с комком в горле и тяжестью на сердце.

Существо передо мной достаёт из обвисшего рукава свою кисть с длинными тонкими пальцами, плавно перетекающими в прямые ногти, похожие на чёрные иглы. Рука приближается ко мне, к моему лицо. Чёрные иглы ногтей проникают в мою глазницу, охватывая большой жёлтый слезливый глаз. Не всем быть героями, не всем мир спасать.

Озноб

Белые кроссовки в грязи. Павел с недоумевающем выражением лица смотрит на них не отводя взгляд, пока холодные капли прошедшего дождя затекают ему за шиворот, вызывая неприятный озноб. «Так ты меня встречаешь, родной город?» думает про себя он.

Дорога (если эту реку из песка и глины можно так назвать), на окраине которой стоит Павел, знакома с детства. Одиннадцать лет она служила ему связью со школой и более заселёнными районами города, перед тем как он поступил в университет и уехал из родного дома.

Грязные белые кроссовки с символикой Adidas напоминают Павлу, что в свои двадцать шесть лет, он обязан приезжать к родителям в родной город каждые выходные, потому что больше не знает, как провести эти два дня. Парень вспоминает престижный вуз, который ему посчастливилось закончить, свои беззаботные «университеты» и серость настоящего момента, где ему приходиться метаться между недолговременными подработками – от консультирования в разных бутиках к ночной охране закрытых офисов. И сейчас все эти мысли рождаются в голове парня от лицезрения грязных капель на недавно вымытых белых кроссовках. «Белая обувь и грязь – интересная формула для анализа собственного существования», думает Павел, разыскивая в рюкзаке хоть что-нибудь напоминающее на салфетки, но в руки ему попадается лишь провода зарядных устройств. Не найдя ничего бумажного, парень достаёт руку из внутренностей рюкзака. Затем глазами сопровождает мимо проходящего прохожего и, как только тот проходит, опускается чтоб протереть свою обувь ладонью. Песочная крошка с кроссовок без труда перекидывается и на пальцы Павла, постепенно уменьшая чистые проценты на его теле. Стряхивая руки от грязи, Павел озирается по сторонам чтоб удостовериться, что никто не видел его неудачу. Шумно всасывая через ноздри прохладный воздух, Павел откидывает попытки счистить грязь со своих белых кроссовок и со скрипом в сердце продолжает путь к родительскому дому. Путь немалый.

Каждый шаг тщательно выверен. Один неверный расчёт в движении ноги сулит ещё большую загрязнённость белой обуви. Балансируя между сухими пространствами дороги, Павел замечает на ручейках и на влажной грязи яркие блики. В спину и мокрую после дождя голову ударяет приятное тепло – лучи солнца пронзили пасмурное небо насквозь. Тень от собственного тела разлеглась перед ногами Павла. Он не оборачивается на давно невиданное им солнце, дабы не терять равновесие. Истерия по поводу грязных кроссовок постепенно выветривается у него из головы, оставляя там лишь приятные мысли о скором удовлетворении своих физических потребностей – в еде и сне. Благодаря обонянию прохладный запах осеннего дня дарит приятную атмосферу школьных лет, от чего у Павла становится светло на душе.

Резкий шлепок подошвы о грязь отрезвляет замечтавшегося. «Ну как всегда», думается Павлу. Он опускает взгляд на угодивший в грязь кроссовок: «Да, приятель тебе не позавидуешь». Павел опять останавливается и вдруг замечает, как поменялись блики на грязи – те почему-то окрасились в красный и жёлтый цвет, стали мерцать. Парень замирает в ступоре. В уши врезается странный звук, доносящийся из далека и будто бы сверху. Звук походит на непонятное гудение, где еле различается неуловимая мелодия. Звук стремительно перерастает в шум. Спину Павла покрывают мурашки, а в теле чувствуется немеющий трепет. Ощущение будто вот-вот машина в спину влетит. Парень резко разворачивается, забывая про свою обувь, которая тут же окунается в лужу. От увиденного парня чуть не накрывает психическое помешательство.

В небе перед парнем возвышается громадного размера фреска с изображением величественного вида блаженного. Фреска размером с семиэтажное здание, она парит в воздухе, нарушая всевозможные законы физики. В тоже мгновение, как взгляд Павла фокусируется на увиденном, сердцебиение увеличивается до невероятных скоростей – скоростей своего предела. Парень не верит глазам, но лишь какие-то доли секунды. Не верить долго не получается, ведь происходящее реально. Ноги под ним подгибаются от сильного психологического потрясения. Мозг отказывается работать в прежнем режиме. Информация в голове перестаёт генерироваться. Что это всё такое?

Вид блаженного с фрески непоколебим и безжизненен. Лик его желтоват и невозмутим. Взгляд одновременно устремлён на Павла и одновременно сквозь него. Тело блаженного покрыто красной шелковистой тканью, одно правое плечо оголено, в руке застыл искривлённой формы посох.

Павел никогда в жизни не читавший Библию, тут же неосознанно отождествляет происходящее с чем-то религиозным. Чувство страха и всепоглощающей вины перед