Читать книгу "На манжетах мелом. О дипломатических буднях без прикрас - Юрий Михайлович Котов"

(позже, я, разумеется, поведаю об этом подробно и без потуг на юмор). А сейчас просто попытался в очередной раз пошутить.

Ну а теперь могу сослаться и на собственные, хоть и смутные воспоминания. По возвращении в Москву где-то ближе к окончанию войны жили мы некоторое время в большом сером доме на Преображенской площади, в многокомнатной коммунальной квартире, соседей по которой я не помню. Но зато в памяти у меня осталось, как бабушка ставит меня на подоконник, чтобы я смог посмотреть салют. Исходя из временного периода, с большой долей уверенности могу предположить, что это был салют Победы.

Через несколько месяцев после этого мы с мамой отправились в Хельсинки, где сразу после подписания мирного договора с Финляндией работал отец. Сначала в союзной контрольной комиссии по Финляндии, которую возглавлял генерал-полковник Григорий Михайлович Савоненков – он потом был некоторое время руководителем нашего посольства, куда вместе с ним и перешел на работу отец. На должность 2-го, потом 1-го секретаря, хотя служил-то он в совсем другом ведомстве (об этом сейчас открыто написано в Интернете – так что каких-то гостайн я не открываю), а точнее – во внешнеполитической разведке.

Отец стал резидентом этой службы в Финляндии, когда ему еще не исполнилось тридцати лет. Впоследствии он еще дважды находился в этой стране на той же должности, только «крыша» у него была чуть повыше – советник посольства по политическим вопросам.

В тридцать восемь лет он был назначен заместителем начальника ПГУ КГБ СССР (нынешняя СВР), курировавшим европейское направление. Был первым начальником (фактически создателем) управления «Р» (оперативное планирование и анализ). Ушел из жизни в 1993 году. В музей СВР (допуск туда имеют даже не все сотрудники этого ведомства) я сдал все его многочисленные ордена, которые расположены в отдельной витрине. В том же зале вывешена большая фотография генерал-майора Михаила Григорьевича Котова с подписью о его вкладе в становление дружеских советско-финских отношений. На мраморной стеле, где выбиты фамилии обладателей знака «Почетный чекист», он числится под третьим номером.

В той же службе трудилась и мама – официально в отделении Морского регистра, а на самом деле в резидентуре МГБ. Вместе с московским периодом проработала она в системе восемь лет, ушла в отставку в звании то ли старлея, то ли капитана госбезопасности, награжденная несколькими военными медалями. Это, кстати, объясняет и причину, по которой в Финляндию разрешили выехать моей бабушке – со мной-то, бедолагой, сидеть было некому, а интересы дела требовали, чтоб и мама трудилась на своем посту.

Сейчас я листаю старый альбом родителей с массой черно-белых любительских фотографий. По нынешним временам они весьма неважнецкого качества и демонстрируют в основном различные сценки досуга. Вот дача, которую мы делили с семейством Шустиковых, в которое входили мои друзья Сашка и сестры-близняшки Ира и Наташа, а также их мама – тетя Дора, которая любила приговаривать: уважайте меня хотя бы за то, что я вешу сто четыре килограмма. Вот я с отцом на рыбалке (он был классный спиннингист, и с друзьями они добывали за один заход полный багажник большущих щук). А вот мы с ним катаемся на лыжах по заснеженному Хельсинки.

Совсем нет фотографий городской квартиры, но я и так ее прекрасно помню – уезжали мы из нее, когда мне исполнилось почти восемь лет. В силу служебной деятельности отца это была очень большая «представительская» квартира из шести комнат. Гостиная и столовая с раздвижными стенами, превращающими их в огромный зал, по которому я ездил на велосипеде. Спальня родителей, детская, где я спал с бабушкой, пустовавшая комната для прислуги. Был и кабинет с большим количеством книг, происхождение которых следующее.

Какой-то эмигрант первой волны распродавал свою обширную библиотеку сотрудникам нашего посольства. Желающие приобрести выстроились в живую очередь и заходили за покупками по одному. Отец был четвертым. Мне довелось видеть книги у того, кто был третьим. В два раза больше, чем у родителей, хотя и им досталось немало – почти вся русская классика (за исключением Пушкина, Чехова и еще некоторых писателей). Прекрасно изданная – вся, разумеется, в дореволюционные времена. Кое-какая часть из них стоит сейчас в нашей квартире: полные собрания сочинений Грибоедова и Гоголя 1889 года издания, Тургенева -1898 года, Гончарова – 1899 года и некоторые другие, изданные уже в начале прошлого века.

С этими дореволюционными изданиями связана небольшая история из моей биографии. Кроме летнего периода, когда на даче я общался со сверстниками, остальное время в городе я оставался в основном в обществе бабушки (а она, кстати, была неграмотная и даже вместо подписи ставила крест). Но где-то к пяти годам мама научила меня читать. И многие книжки, почему-то мне, в частности, запомнились произведения ныне забытой Лидии Чарской, я читал в старой орфографии, со словами, оканчивавшимися твердым знаком и содержавшими прочие ижицы и яти. Читал я, конечно, в основном книги для детей, хотя, например, и вышедшую в 1946 году «Молодую гвардию» Фадеева одолел еще до поступления в школу. К коей мы теперь и подошли.

В 1949 году наша семья вернулась в Москву. Поселили родителей на временной основе в служебной коммуналке в доме номер 10 на Фрунзенской набережной в одной комнате. Ну а меня направили учиться в школу номер 24 рядом со станцией метро «Парк Культуры». Перед этим встала дилемма: в какой класс меня отдавать? Мне только что стукнуло восемь лет, хотя в те времена многие первоклашки были такого возраста. Но, как понятно из вышеописанного, делать мне в первом классе было совершенно нечего, да и арифметикой я владел тоже прилично. И все же из-за фактора отсутствия у меня большого опыта общения со сверстниками было решено отправить меня на начальную стадию обучения. Потом родители, по-моему, и сами сожалели о принятом решении. На уроках, когда остальные учили, «как мама мыла раму», я с разрешения учительницы читал книжки, а иногда даже немного ассистировал ей в преподавании, занимаясь с особо отстающими.

Прошел год, и мы наконец переехали на постоянное местожительство. Отцу дали две комнаты в коммунальной квартире во вновь построенном доме на 2-й Песчаной улице. Всего их там было четыре. В самой большой жила семья из пяти человек: отец (майор МВД), мать и трое детей. В другой был прописан коллега отца с женой и дочкой. Но он почти весь период нашего обитания находился в загранкомандировке, поэтому там проживала его теща – очень милая женщина. Да и вообще обитали мы в коммуналке в самой теплой