Читать книгу "К черту! или Любовь контрактом не предусмотрена - Елена Княжина"

Продолжить душещипательную беседу с Лилей не удалось – и слава богу. У нее был весьма странный вкус на мужчин. Это подтверждала челюсть подруги, отвалившаяся в тот момент, когда профессор Дрейк принялся засучивать рукава.

Нет, я тоже в состоянии оценить красоту мужского тела. Все эти вены, опутывающие загорелые руки. Мышцы плеч, обтянутые тонкой хрустящей тканью. Но это совершенно не спасает ситуацию, когда обладатель привлекательной фигуры – полный му-у-у… Словом, нехороший человек. «Редиска», как говорили в любимом фильме отца.

Вот наш Алексей Николаевич – глаза сами устремились к фигуре моего научного руководителя – тоже очень хорош собой. Я даже загордилась им издалека. Да, рубашка не такая модная, и вместо пиджака – джемпер невнятного оттенка. Но ростом и статью он этому заграничному профессору не уступал.

Короткостриженые виски Рогозина уже забелила седина, голова была вовсе лысой, а вокруг глаз скопились лучи морщин. Но в остальном он был еще хоть куда. Плотно сбитый, подтянутый, широкоплечий. Наш русский ответ их импортному товару!

Пока я мысленно нахваливала «свое, отечественное», аудиторию прорезала знакомая трель. Алексей Николаевич вынул из кармана джинсов телефон и, уже приняв вызов, одними губами сказал Дрейку: «Это надолго. Вызывай пока сам».

Я внутренне сжалась, предчувствуя, что разбитыми коленками мои сегодняшние неприятности не закончились. Интуиция пятой точки тут была не причем. Просто в меня с размаху врезались зеленые глаза, едва за Рогозиным закрылась дверь.

– Ласкина, – тихо и ровно, но так, что расслышали даже мыши, произнес хам.

И, что странно – он сначала посмотрел на меня, а потом уже фамилию выдал. И в список даже не глядел.

Лиля завистливо простонала, что на моем месте должна была быть она. Не зря же родители наградили ее фамилией Аверьянова. Исключительно с целью, чтобы во всех списках любимая дочь стояла на первом месте.

Черт, да я бы с превеликим с ней поменялась. Но все же поднялась со стула и принялась медленно спускаться по лестнице, чувствуя себя неуклюжим мультяшным пандой. Сколько же тут ступенек?

Коленки продолжали саднить, напоминая о том, что к профессорскому столу сейчас идет не хрупкая невысокая блондинка, а самый настоящий зеленый Шрек. Я поспешно присела на стул, отведенный под экзекуцию, и накрыла дырки в колготках ладонями.

Дрейк занял место напротив. Нас разделил широкий дубовый стол, но мне все равно захотелось отодвинуться еще немного назад. Я вжалась всем телом в спинку стула, и тот предательски скрипнул на всю притихшую аудиторию. Иноземный гость вскинул на меня глаза, наделенные необычной магической зеленцой, и криво улыбнулся. Хам.

Перед ним лежал список. Дрейк машинально поглаживал подушечкой пальца звездочку, стоявшую напротив моей фамилии. Каким-то образом я умудрилась ее разглядеть. Интересно, что решил отметить Алексей Николаевич? Что я молодец и меня нельзя заваливать? Хорошо бы, потому что на сегодняшнем тесте я откровенно поплыву – изучающий взгляд сбивал с умных мыслей.

– Кхм, Олеся Владимировна… Скажите, какие еще у вас есть бытовые навыки и скрытые таланты, кроме красочных приземлений? – негромко выдал профессор. – Варите кофе? Что насчет кулинарных способностей?

Это и есть дополнительный вопрос, на который я должна ответить «по существу»? Офонареть.

– Плету макраме, – фыркнула, глядя в яркие травянисто-зеленые глаза. Они удивительным образом гармонировали с моими коленями.

– Интересно. Хотелось бы на это посмотреть.

– Вот как? А больше вам ни на что посмотреть не хочется?! – разъяренно прохрипела я, и тут же об этом пожалела, потому что он скосил глаза на столешницу… куда-то в область напрягшихся от его внимания бедер.

– Хочется. Но я подожду, – совершенно спокойно выдал хам. – Я вас чем-то обидел? Вы трясетесь от гнева. Разве не слышали, что это один из семи смертных грехов?

– Пфф!

– И все же, чем? Я не давал вам повода для таких бурных эмоций.

– Не давали? Да вы мне предложили работу! – тихо, чтобы никто не слышал, прошипела ему в лицо.

– Пристойную и хорошо оплачиваемую. И вам определенно не помешают лишние деньги.

Он даже плечами пожал, настолько был уверен в своей непогрешимости.

– Вы не помогли мне встать, – припечатала я последним аргументом. – Просто продолжали бессовестно пялиться, пока я поднималась… А я ведь упала! Мне было больно!

Глаза напротив опасно сузились, взгляд потемнел. Скулы заострились, очертив поросшее щетиной лицо смелыми графитовыми штрихами. В свете тусклой университетской лампы вдруг показалось, что передо мной не профессор Дрейк, а его грубоватый и мрачноватый эскиз, в спешке нарисованный угольками.

– Разумеется, больно, Олеся Владимировна. В том и заключена истинная сила человека – самостоятельно подняться после падения. Что действительно бессовестно, так это не верить в него и предлагать свою помощь, когда он точно может сам встать с колен.

Наружность он сейчас имел истинно демоническую. И, казалось, мыслями был совсем не со мной. Может, даже не в этом мире или времени.

Я не знала, что ответить на его сентенцию о «гордом поднятии с колен». Может, в философском смысле Дрейк и был прав (но тогда он явно ошибся факультетом). Но в сухом остатке – по-мужски и с оглядкой на общечеловеческий этикет – считался полным му-у-у…хомором, вот.

Вместо того, чтобы забрасывать меня содержимым теста – терминами из узкоспециальных бизнес-тем, – вашингтонский засранец продолжал изучать мои криминально-бытовые способности. Среди важных дополнительных вопросов были:

«Вы жаворонок или сова, Олеся Владимировна?»

«Вы храпите во сне? В какой позе спите?

«Хорошо ли ориентируетесь в незнакомой местности и бегло ли набираете текст на клавиатуре?»

Ответила я только на последний – к этому моменту сумела взять себя в руки и перестать скрипеть зубной эмалью.

– Я печатаю быстро и почти без ошибок, но двумя пальцами, – машинально пробормотала, размазывая пальцем зелень по колену. Легкая саднящая боль отвлекала от желания придушить заморского хама. – Ориентируюсь плохо. Отец шутит, что у меня «топографический идиотизм». Но не понимаю, какое это отношение имеет к работе переводчика-международника?

– К чему? Ах, да… – спохватился Дрейк и помял указательным и большим пальцем щетину на подбородке. – Будет неловко, если вы заблудитесь по дороге в конференц-зал, Олеся Владимировна.

– Сюда я как-то дошла, – возмущенно бросила в холеное лицо, на котором даже лишняя растительность казалась уместной.

– Не без приключений, смею заметить.

Одним словом, к возвращению Рогозина этот черт меня достал. И едва запекшуюся рану на коленке я все-таки успела расковырять от волнения.

Алексей Николаевич нахмурился, увидев меня на стульчике для экзекуции, и я виновато улыбнулась. Мол, делаю, что могу. Стараюсь очаровать иноземного наглеца. Даже ресницами хлопнула: честно-честно.