Читать книгу "Кто в России не ворует. Криминальная история XVIII–XIX веков - Александр Бушков"

И наконец, в те времена просто-напросто не существовало ни писаных законов, ни международных соглашений, где было бы прописано такое преступление, как «мародерство». Первое такое соглашение, где «военными трофеями» предлагалось отныне считать только то, что имело отношение к войне, а имущество частных лиц объявлялось неприкосновенным, было заключено только в 1785 году – что чуточку забавно, меж Соединенными Штатами и Пруссией, которые все равно воевать меж собой не могли по чисто техническим причинам.

Так что случались всякие забавные коллизии. Голландский морской офицер граф фон Кринен пошел на русскую службу и добился назначения в Архипелажную эскадру исключительно для того, чтобы, как он сам говорил открыто, приобрести там «кое-что на память».

И приобрел – три внушительных чемодана. Нужно упомянуть, что граф был не заурядным искателем добычи, а человеком с некоторыми духовными потребностями. Он потратил немало времени и сил, разыскивая на острове Иос могилу Гомера (по каким-то своим соображениям считая, что она находится именно там). Месяц вкалывали в поте лица нанятые графом землекопы. Античных погребений откопали целых три. Одно из них граф и объявил торжественно могилой Гомера (правда, непонятно, на основании каких выводов – надгробной доски с именем не имелось). В каковом убеждении оставался до самой смерти.

Где же каперы, спросите вы? А вот они, числом не менее пятисот кораблей. На сей раз – греки, увидевшие для себя в сложившейся ситуации неплохие возможности.

Русский флот прочно держал Архипелаг, а вот суша оставалась в руках турок – и Балканы, и побережье Средиземного моря чуть ли не до Гибралтарского пролива. У военных – свои заботы, а у купцов – свои. Поэтому по всему Средиземью самым активным образом плавали многочисленные «торговцы», во всех направлениях. Ну, а где морские торговые пути, там и, соответственно, те, кто совершенно безыдейно купцов грабит…

Греческие каперы четко делились на три категории. Одних капитанов совершенно официально принимали на русскую службу, даже выдавали им патенты на офицерские чины, включали их корабли в списки Архипелажной эскадры – и на морскую охоту эти лихие ребята выходили под российским Андреевским флагом (естественно, «отстегивая» потом кому следует).

Другие действовали, если можно так выразиться, совершенно неофициально. Они просто-напросто объявляли, что «считают себя российскими каперами», – и тоже, уже самовольно, поднимали Андреевский флаг. Русское начальство смотрело на них сквозь пальцы, порой подбрасывая деньги, продовольствие и боеприпасы – как когда-то русские цари казакам. (Надо полагать, эти «джентльмены удачи» тоже не забывали «отстегивать» за хорошее отношение.)

И наконец, были еще этакие своеобразные «махновцы» – они сплошь и рядом не имели с русским командованием никаких дел, «отстегивали» редко и нерегулярно – но опять-таки ходили под Андреевским флагом. На них тоже, в общем, смотрели сквозь пальцы: что турецких басурманов жалеть?

Как и полагается в таких делах, командование Архипелажной эскадры старательно притворялось, что знать ничего не знает ни о каких греческих мореплавателях (бравших на абордаж не только турецкие суда, но и «нейтралов»). Но первые две категории продолжали потихоньку «крышевать». Польза была не только в «откатах» – по приказу Алексея Орлова греки приводили на Парос самые большие и быстроходные захваченные ими турецкие корабли, а уж там русские корабельщики перестраивали их в боевые фрегаты.

(Между прочим, и русские были не без греха – порой их корабли брали на абордаж и турок, и «нейтралов», вообще не поднимая флага. В тамошней неразберихе многое сходило с рук.)

То, чем занимались греческие каперы всех мастей, было, нужно уточнить, довольно опасным предприятием. Потому что конкурентов хватало. Несколько столетий на Средиземном море вовсю разбойничали египетские, алжирские, тунисские, берберийские пираты, работавшие исключительно на свой карман (кстати, среди них хватало и европейских искателей удачи, бежавших к османам и принявших ислам). Эти тоже, в общем, не делали особого различия меж единоверцами и «гяурами» – разве что, согласно той самой исламской традиции, взятых в плен единоверцев в рабство не продавали. Они представляли такую силу, что еще в середине XVIII века частенько устраивали набеги на побережье Испании и Италии. Даже в середине XIX века за этой буйной компанией гонялись по всему Средиземью военные флоты европейских государств.

Так что точных данных у меня нет, но, по логике событий, эта плававшая под зеленым флагом публика просто не могла не видеть в греках конкурентов – а потому наверняка не раз случались лихие морские баталии, опять-таки без всякой религиозной подоплеки…

Именно тогда, как я мельком упоминал, и пересеклись ненароком пути двух участников Чесменской битвы: Алексея Орлова и турецкого капудан-паши Гассан-бея. Осенью 1770 года греческие каперы преподнесли Орлову весьма необычный «откат»: семнадцатилетнюю турецкую красавицу, плывшую в Стамбул на очередном «турецком «купце».

Уж не знаю, как поступали бравые греческие парни с пленницами «из простых» (есть у меня кое-какие циничные подозрения, но их к делу не подошьешь). Однако девушка была не из простых. Очень даже не из простых – дочь того самого капудана Гасмана-паши. Такие сюжеты встречаются не только в приключенческих романах, но и в жизни.

Вообще-то в те незатейливые времена никто бы Орлову и выговор без занесения в личное дело не объявил, начни он учить пленную турецкую красотку кое-каким русским ухваткам. Речь, в конце концов, шла не о дочери европейского адмирала, а о чистейшей воды «басурманке». Каковые и сто лет спустя считались законной военной добычей. Те, кто читал великий роман Шолохова «Тихий Дон», должны помнить: дед главного героя, участник русско-турецкой войны 1877–1878 годов, преспокойным образом привез с войны в качестве трофея турчанку (правда, окрестил ее в православие и законным образом обвенчался).

Однако Алехан проявил себя настоящим рыцарем: строго-настрого запретил своим офицерам совать нос в каюту к пленнице (в чем подавал пример), а при первой оказии отослал девушку к отцу в Стамбул, подарив на прощанье перстень с бриллиантом. Гассан-бей поблагодарил его в письме со всей возможной восточной цветистостью, а к письму присовокупил нескольких великолепных арабских скакунов (видимо, слава графа как заядлого лошадника докатилась и до Турции). Такие вот случались исторические перипетии…

В 1774 году, после заключения мирного договора с турками, русская эскадра из Архипелага ушла. На прощанье собрав на многих островах «контрибуцию» для государственных нужд – скотом, зерном и лесом для кораблей. А для личных… Подозреваю, на прощанье тащили все, что не прибито и не приколочено.

Конечно, по возвращении домой и адмиралы, и капитаны написали финансовые отчеты за эти четыре года. Но их просто-напросто отправили в архивы соответствующих ведомств, никогда не проверяли ни разу, ревизий не проводили. Так что для истории навсегда останется неизвестным, на сколько именно обогатились все, кто имел к тому возможность. Ясно лишь, что хапнуто было очень даже немало…