Читать книгу "Босиком по краю моря - Наталия Миронина"

Наутро она встала с готовым решением.

– Ну, что, Женечка, подумала обо всем? – ласково спросила мать, глядя на спокойное лицо дочери.

– Да, мама, сегодня куплю билеты. Думаю, что недели мне на сборы хватит. На работе меня оформят переводом. Ни дня ни потеряю. – ответила Женя.

Татьяна Владимировна вдруг вспомнила историю детских лет. Когда Жене было лет шесть, она стала замечать, что во всем доме надорваны обои. Когда это явление приняло просто угрожающие масштабы, родители призвали дочь и спросили:

– Женя, скажи, зачем ты во всем доме рвешь обои? Причем не просто чуть-чуть, кусочек, а основательно, лоскутами?

Ответа родители не получили, дочь поджимала губы и молчала. Обои еще некоторое время страдали, потом все прекратилось.

Прошло лет пять, пока однажды мать не спросила уже повзрослевшую дочь:

– Женя, ты хоть сейчас скажи, зачем ты во всем доме обои рвала?

И Женя ответила:

– Я газеты читала. Те, старые, которые под обоями были наклеены. Знаешь, очень интересно было. Потом, я же тогда только читать научилась!

Татьяна Владимировна всплеснула руками:

– Что ж ты раньше не сказала? Мы же хотели тебя к врачу вести! Шутка ли сказать, все стены изорваны в клочья!

– Я не хотела говорить. Вы бы не поняли меня.

Татьяна Владимировна мысленно согласилась с дочерью и еще раз удивилась ее выдержке и упрямству.

Поэтому, положа руку на сердце, окончательному решению дочери уехать в Дивноморск Татьяна Владимировна не удивилась.

Но был еще один человек, который страстно не желал отъезда Пчелинцевой. Это был Андрей Корольков.

С Корольковым Женю связывала отчасти учеба – Андрей был на два курса старше, и познакомились они на факультете. И еще их связывали достаточно длительные близкие отношения, которые к моменту принятия судьбоносного решения практически сошли на нет. И Женя отчетливо это понимала, и сам Корольков. Только последний, с одной стороны, не хотел с этим мириться, а с другой – не предпринимал никаких усилий, чтобы реанимировать их. Такая позиция бесила Женю.

Раз в неделю они встречались попить кофе, и каждый раз Корольков обвинял Пчелинцеву в том, что она разрушила их отношения.

– Ты сама все устроила, ты все время врешь, что занята, а на деле то с подругами, то какой-то ерундой занимаешься… – начинал привычный разговор Корольков.

Поначалу Женя очень обижалась и принималась совершенно серьезно доказывать, что виноват как раз он, Корольков. Это он менял планы, не считаясь с ее учебой, работой, заботой о родителях и имеющимся у нее свободным временем. Корольков как бы слушал ее, но не слышал. Теперь они ссорились не из-за того, что кто-то предпочитает заниматься своими делами, а потому, что они не могут друг с другом разговаривать. И однажды Женя спокойно согласилась:

– Да, мне важнее мои дела, чем встречи с тобой. Ты совершенно прав.

Корольков опешил и следующие три недели усиленно оказывал Жене знаки внимания, ни разу не опоздал и не нарушил своих обещаний. Но было поздно – Женя стала равнодушной и к вниманию, и к невниманию. Они продолжали общаться, пикируясь, как и целуясь, скорее по привычке. Но никто не ожидал, что Корольков ТАК воспримет известие о ее отъезде. Когда Пчелинцева объявила о своем решении и показала билеты, в доме Королькова были разбиты два стакана и пепельница. Женя сделала круглые глаза, потом прислушалась к тому, что язвительно шипел бывший любовник, и ушла, громко хлопнув дверью. Позже Корольков звонил и извинялся, потом ждал ее у работы и тоже просил прощения, даже говорил что-то о любви, но Женя твердо сказала:

– Все. Решено, я уезжаю в Дивноморск работать. Это сейчас главное для меня. И потом, я не могу подвести людей, которые на меня рассчитывают.

– О да, людей ты не можешь подвести. Зато вот так со мной поступить…

– Да как?! – не выдержала Женя. – У нас нет отношений! Давно. Мы живем по-разному и даже не согласовываем наше существование! Как ты можешь на что-то обижаться или чего-то требовать от меня!

– Какая же ты дура! – с пафосом произнес Корольков.

– Непроходимая, – подтвердила Пчелинцева, имея в виду совершенно иное, чем разъяренный Андрей.

Расстались они тихо.

Недели на сборы хватило. Татьяна Владимировна вдруг спохватилась, оценила ситуацию и страшно заволновалась – дочери предстояло жить одной, своим хозяйством. И если за нравственный облик Жени мама не волновалась – воспитание было прочным, то вот о полноценных обедах, горячем супе и теплой шапке на голове явно стоило побеспокоиться.

– Я тебе положу кастрюльку, маленькую, синюю. И еще нож хороший. И возьми шапку меховую. Там сильные ветры.

Женя слушала, и ей хватило ума не спорить – она понимала, что это самое малое, что она может сейчас сделать для обеспокоенных родителей. Пчелинцева послушно положила шапку, кастрюльку, ножи и даже собственноручно собранную мамой аптечку.

– Ты не переживай, я буду писать, и с видеосвязью теперь нет никаких проблем. Можно считать, что и не уезжала. Потом вы ко мне в гости сможете приехать. Чем плохо – отдохнете от Москвы. А жить я буду в нормальной квартире. Ее оплачивает работодатель. Они в плохом месте не поселят меня. Адрес сразу же сообщу!

Татьяна Владимировна кивала, но чувствовалось, что беспокойство не покидает ее. На вокзале вдруг покраснел лицом Илья Петрович:

– Женя, веди там себя правильно. Красивая девушка должна быть строгой.

– Папа, я тебя поняла, не волнуйся.

Женя не стала отцу напоминать, что она с третьего курса встречается с Андреем Корольковым и можно было давно догадаться о совсем не платонических отношениях между ними.

На вокзал поехали все втроем, хотя Жене хотелось в этот момент быть одной. Во-первых, жалко было переживающих родителей, во-вторых, родственная суета нет-нет да и напомнит о сомнениях, которые все же были спрятаны в душе.

– Ты смотри, поезд в Париж идет! – сказал Илья Петрович, указывая на соседний перрон.

– А здорово сесть и покатить через все страны, глядя в окно, – вздохнула Татьяна Владимировна.

– Родители, заработаю денег, первым делом отправлю вас в хорошее путешествие. Хватит вам в Турцию мотаться, надо и остальной мир посмотреть, – сказала Женя.

– Не волнуйся, успеется. – Мама как-то так вздохнула, и Женя испугалась, что она сейчас заплачет. И в этот момент он увидела Суржикова. Вадим Леонидович, кого-то выискивая, шел быстрым шагом вдоль по перрону. «Что он здесь делает?!» – изумилась про себя Женя и вдруг вспомнила, что сама ему рассказала про билеты и точную дату отъезда.

– Пчелинцева! – Суржиков заметил ее и подошел. – Я думал, не успею вас проводить.

Женя краем глаза увидела, как изменились в лице родители.