Читать книгу "Цветы Форкосиган-Вашнуя - Лоис МакМастер Буджолд"

– А вот и он! – провозгласил Майлз, указав кончиком трости на бурый стебель некоего барраярского растения, в котором Катриона той частью своего разума, где хранились сведения из ботаники и садоводства, мгновенно опознала куроцвет. Майлз тростью отодвинул стебель, и там, в тени, сидел, удовлетворенно перемалывая челюстями листву, крупный, ярко расцвеченный инсектоид.

Это существо, продукт биоинженерной мысли, было в длину сантиметров семь, имело шесть ножек, глянцевые надкрылья и походило на жука. Надкрылья, голова и конечности инсектоида переливались глубоким фиолетовым цветом, а на спине красовался маслянисто-желтый трилистник. Жук, казалось, излучал свет, озарявший тенистые недра зарослей куроцвета. Да, поистине гипнотический эффект, подумала Катриона.

В самом начале, когда жуки еще не обрели своей окончательной формы, Майлз относился к ним с брезгливым раздражением, называл то «жуками-блевунами», то «кишащим роем чертовых тараканов» – последнего определения они удостоились, сбежав из своих клеток и распространившись по всему фамильному особняку Форкосиганов. Когда доктор Энрике Боргос только привез их из своей эскобарской лаборатории, инсектоиды официально назывались «жучки-маслячки», но там, на родине, эти существа едва не стали жертвой, чего уж правду таить, неумелого финансового менеджмента. Зато новая лаборатория, организованная в Хассадаре, где воцарился доктор Боргос, управлялась намного лучше. Правда, не самим Энрике – его мозгу было чем заняться и помимо финансовых проблем.

«Масляный жук» нес в себе один важный секрет. Эти энергичные существа были домом для созданных биоинженерами бактерий, которые перерабатывали все, что съедал жук, причем питался он тем, что люди отвергали – разными несъедобными растениями, – а отрыгивал чрезвычайно полезную и питательную кашицу, напоминавшую соевый творог и вполне годную в пищу. Кроме того, противоположным концом своего тела жук производил лучшие удобрения из тех, что когда-либо встречала Катриона, бывшая вполне опытным садоводом. Одним словом, с какого конца ни посмотри – чрезвычайно полезное и милое существо!

Если не обращать особого внимания на внешность жучка, которого кое-кто – Катриона искоса глянула на мужа, все еще с подозрением всматривающегося в жующего кроху, – считал отвратительно-отталкивающей. Кстати, не Майлзу с его внешностью судить о том, кто красив, а кто нет! А потому по просьбе других заинтересованных в проекте лиц Катриона взялась на проблемы «упаковки» и наконец создала на уже зарекомендовавшей себя платформе новую генерацию производящих пищу жуков, назвав их блистательными, или «жучками-светлячками». Новые инсектоиды были весьма привлекательны и быстро завоевали всеобщую любовь. Только не любовь Майлза.

Впрочем, Майлз очень скоро изменил свое отношение к жукам, когда Энрике пришел к нему с идеей научить этих инсектоидов пожирать загрязненную радиацией субстанцию, перерабатывать тяжелые металлы в глиноподобную массу, отрыгивать ее в специально сконструированные контейнеры и, как это водится у жуков, с противоположного конца выдавать уже чистую, плодородную почву. Очень скоро лаборатория Энрике явственно ощутила прилив новых сил вкупе со средствами, которые лорд Форкосиган щедро выделял из своего личного кошелька. А сам доктор Боргос, который, несмотря на свои юные годы – ему не было и тридцати, – учился быстро, пришел к леди Форкосиган посоветоваться насчет внешнего вида новых инсектоидов.

Предназначение жуков изменилось, называть их стали в связи с этим по-новому, жуками-радиофагами, и Катриона страшно гордилась тем, что Энрике принял и воплотил в жизнь ее идею их нового внешнего облика. Это она придумала поместить на спинке жука предупреждающий знак, который светился бы тем ярче, чем больше зараженной субстанции нес в себе жук. Так биолюминисценция позволила бы быстро определить, опасен ли инсектоид или нет.

– О, господи! – пробормотал Майлз, глядя на светящегося жука-радиофага. – К нему лучше не приближаться.

– Да, но эта штука работает!

Взволнованная, Катриона склонилась ниже, чтобы получше разглядеть жука. Майлз отодвинулся. Жук же, которому было явно наплевать на эмоции прилетевших навестить его людей, продолжал, почавкивая, жевать свою жвачку.

– Ничего себе! – воскликнул вдруг Энрике.

Катриона и Майлз быстро подошли к доктору, который, сняв с пояса сканер радиоактивности, протянул его к небольшой кучке серых гранул. Как только он это сделал, негромкое гудение прибора превратилось в тревожный писк.

– Ничего себе! – повторил Энрике. – Зашкаливает!

Майлз склонился к плечу Энрике, и тот развернул экран сканера так, чтобы лорд Форкосиган все увидел сам.

Затем Энрике выпрямился.

– Похоже, – сказал он, – что проблемой утилизации придется заняться раньше, чем мы планировали. И радикально поменять способ. Мы-то как думали? Будем разбавлять и разбавлять, пока уровень радиации не сольется с фоновым! А здесь степень концентрации только растет.

Доктор отошел, чтобы принести совок, после чего вновь склонился над кучкой отходов и, орудуя совком, наполнил ими небольшой свинцовый контейнер – чтобы отвезти в лабораторию на анализ. Передал контейнер Вадиму, и тот осторожно отнес его к флайеру.

– Должен признать, – проговорил Майлз, внимательно наблюдая за происходящим, – что мне все больше хочется отказаться от своей первоначальной идеи. Я ведь собирался вывести всю эту заразу на орбиту и отправить на солнце. Но теперь меня постоянно посещает предчувствие какой-то страшной транспортной аварии. Если все запаять в контейнеры и захоронить где-нибудь в зоне активной субдукции, это будет и безопаснее, и дешевле. В конце концов, люди пока не добывают пищу из барраярских морей.

– Пока не добывают, – покачала головой Катриона. – Хотя уже есть такие проекты, как я понимаю. Если будем сидеть сложа руки, что, собственно, и происходило последние восемьдесят лет, рано или поздно все это все равно окажется в море. Хорошо было бы держать эту дрянь подальше от берегов.

– Мне кажется, окончательное решение нужно принимать на основе новых серий тестирования, Майлз, – проговорил Энрике. – В зависимости от того, как поведут себя другие тяжелые металлы, мы сможем говорить о коммерческом использовании этих отходов. В конце концов, то, что ты называешь дрянью, обернется ценным продуктом. Ее концентрация уже сейчас выше, чем у природной руды.

– Какие еще другие тяжелые металлы? Я думал, мы имеем дело с остаточным стронцием, цезием и самарием. Ну, и с этим чертовым плутонием.

Цетагандийцы намеренно нашпиговали свою бомбу этой адской начинкой, чем вызвали негодование не только жителей Барраяра.

– На прошлой неделе я взял первые образцы. Отличные результаты. Были, правда, и неожиданности. Например, следы платины.

– Платины? – удивился Майлз. – Но как эти масляные… как эти радиофаги находят платину?

– По атому, вероятнее всего. Это же энзимы, понимаете!

Взгляд Энрике расфокусировался, выдавая напряженную работу мозга.