Читать книгу "Любимый корабль Императора - Анна Филатова"

Томас ненавидел подобные штуки. Все эти "ах, я знал твоих родителей", "в память о них мы сделаем все, чтобы ты…" и прочую бессмыслицу, которую, кажется, говорили только для того, чтобы посмотреть, насколько плохо ему станет. Они все говорят так, будто это их утрата, будто это они потеряли, а потерял на самом деле он, только он!

Томас вздохнул поглубже и бросился на экран с кулаками. Изображение рыжей девчонки разлетелось вдребезги.

Глава 2

Император Томас прибыл на пятую верфь ранним утром по местному времени. Вечерняя смена уже давно закончила работу, а утренняя явится только через полтора часа. Он кивнул дежурному администратору, поспешно вскочившему и согнувшемуся в поклоне.

— Ремонт идёт по плану? — спросил он.

— Да, сир, завершены все внешние и почти все внутренние работы. Осталось только разобраться с блоком памяти. Данные сохранились, они законсервированы в мыслительной части, мы продублировали их на всякий случай. Шедий уже заказан и в пути. Для реставрации понадобится один стандартный слиток. Как только он прибудет, можно будет перезагружать её — и готово.

— Отлично. Я хочу на нее посмотреть.

— Да, сир. Выделить вам сопровождающих?

— Не стоит. Работайте.

— Да, сир.

Император Томас шел к ремонтному отсеку и напряжённо размышлял. Дублированные данные создают некоторую проблему. Он ожидал, что так будет, но до сих пор не решил, что делать с возможной оглаской. Всё остальное шло по плану, других осложнений не предвиделось, но вот проблема огласки все еще никак не решалась. Наверное, ее вовсе нельзя было решить полностью, только жонглировать обстоятельствами в надежде, что удастся ее избежать. Просто делать все максимально тихо, благо здесь нет Советов и никто не спросит его, какого черта он творит. Ему и нужно-то еще несколько дней… Отсек открылся при его приближении, и Томас зашёл внутрь.

Корабль был тихим и тёмным. Непривычное и жутковатое зрелище, как человеческий труп. В какой-то степени это и был труп, хоть и не человеческий.

"Строго говоря, не труп, а тяжело больной без сознания", — мягко поправил его внутренний голос.

"Это всё равно что труп. Одна ошибка, и пациент будет мёртв".

Значит, не надо ошибаться.

***

"А на твоей ладони,

Мой принц, блистать короне.

И взрослые, и дети -

Твои до самой смерти.

А на твоей ладони,

Мой принц, блистать короне.

Корабль и человек -

Они твои навек.

А на твоей ладони…"

— А почему "на ладони"? Почему не "на голове"? — спросил Томас, когда этот дурацкий образчик прошловековой лирики наконец отзвучал. Руби почему-то считала, что это тоже "культура", к которой он непонятно зачем должен приобщаться. Лучше б современное что-нибудь включила, а то он перед мальчиками иногда выглядит идиотом, который не с другой планеты и даже не из другого сектора, а вообще из другого века прилетел.

— А ты не помнишь? — удивилась Руби. — Отец или мать никогда не показывали тебе корону?

— Нет. Но они же не носили короны в руках, это-то я помню.

— Конечно, не носили. Корона была встроена внутрь их ладоней. Вызывалась она то ли мысленной командой, то ли специальным жестом. И тогда она зависала над ладонью, такое объемное изображение.

— А для чего она нужна?

— Ну, для начала, это просто символ власти. Но у нее явно есть и другие функции. Ей пользуются для доступа в любые архивы, ею закрывают и открывают кодовые замки — любые. И подозреваю, что этим дело не ограничивается, но вот подробнее, извини не скажу.

— Не хочешь?

— Не знаю.

— Как это? — опешил Томас. — Ты — и чего-то не знаешь? Да пока мы говорили, ты же три раза могла об этом прочитать.

— Могла бы. Но видишь ли, это закрытая информация. И для кораблей, и для людей. Я так понимаю, это тоже одна из функций короны: доступ к информации о ней. Когда-нибудь ты ее получишь — и тогда все узнаешь.

Тогда Томас решил, что Руби почему-то вредничает и не хочет давать ему нужную информацию. Три дня искал сам, ничего не нашел. Шесть лет спустя, когда корона засияла над его ладонью, он узнал, что Руби сказала ему чистую правду: она ничего не могла знать об этом.

***

— А помнишь, как ты попытался меня побить? — хихикнула Руби.

— Не напоминай, — поморщился Томас. — Ты ведь нарочно меня тогда довела!

— Ну да. Тебе было плохо. Я боялась за тебя, ты мог что-нибудь с собой сотворить.

— Или с тобой.

— Или со мной, — легко согласилась она. — Вот только меня починить было бы довольно просто, а люди ремонту почти не подлежат. Так что не приписывай мне ещё более эгоистические мотивы. Того, что был на самом деле, вполне достаточно: мне доверили ценный груз, и если он испортится, я так низко упаду в годовом корабельном рейтинге — ниже некуда!

— Ах вот оно что.

— А ты как будто не знал! Томас, я и тогда-то не верила, что ты идиот, а теперь и подавно. Поздно прикидываться.

— Пять лет прошло. Я мог поглупеть, — Томас улыбнулся, оттолкнулся и полетел к противоположной стене. Невесомость — это прелесть что такое. Он коснулся пальцами мишени, она мигнула победным золотым и переместилась на потолок. Томас устремился вверх.

— И как это я не сообразила? Конечно, в пятнадцать любой человек гораздо глупее, чем в десять!.. Одни эти ваши гормональные бури чего стоят…

— Эй, не подначивай, ладно? — разворот, полет вниз.

— Ладно, я вообще-то не совсем об этом хотела поговорить. Я начала с того, как ты полез со мной драться.

— Да, и что? Это оказалось очень важное событие?

— Представь себе, да. До этого момента мне казалось, что разбираться в отношениях людей, кораблей, планет — это самое интересное. Ты знаешь, мне прочили всякие интересные миссии по этой части. Я должна была вести прошлогодние переговоры…

— Да, но ты отговорилась какой-то ерундой.

— Не ерундой, а самоопределением. Это очень важный этап в жизни каждого корабля. И для меня он начался с того, что я посмотрела на тебя и подумала: "я тоже так хочу".

— Чего хочешь? Молотить в истерике по заведомо неуязвимому противнику, а потом рыдать, размазывая сопли?

— Твое восприятие далеко от фактически произошедшего. Видел бы ты, с каким удовольствием ты разносил вдребезги тот экран…

— Вдребезги, как же. Одна анимация. Знаешь, как мне было стыдно, когда я это понял?

— Не только анимация. Я потом в пяти местах чинила микроповреждения. Это очень немало, поверь. И при этом у тебя была такая улыбка… Чистая злость и бешенство, но чувствовалось, что в тот момент ты переживал очень сильные чувства. Очень необычные для корабля. И приятные. Ты был почти счастлив тогда, Томас. Особенно когда я подыграла тебе с этими осколками.