Читать книгу "Ученик монстролога - Рик Янси"

— Да, Доктор, — бодро ответил я и снова повернулся, чтобы бежать.

— И поставь чайник. Ночь предстоит долгая.

— Слушаюсь, сэр, — сказал я. И повернулся в третий раз.

— И найди мои сапоги, Уилл Генри.

— Обязательно, сэр.

Я в сомнении замер, ожидая четвертую команду. Старик по имени Эразмус смотрел на меня во все глаза.

— Ну, чего ты еще ждешь? — прикрикнул Доктор. — Пошевеливайся, Уилл Генри!

— Да, сэр, — сказал я. — Уже бегу.

Я оставил их одних, но я слышал, пробегая через кухню, как старик спрашивает: «Это ваш слуга?»

— Он — мой ассистент.

Я поставил воду на огонь, чтобы вскипятить, а сам отправился вниз, в подвал. Там я зажег лампы, разложил инструменты (я не был уверен, какие именно инструменты понадобятся, но у меня было сильное предчувствие, что то, что принес старик, — уже не живое). Из старой телеги не доносилось никаких звуков, и, судя по всему, никто не спешил как можно скорее доставить ношу в лабораторию… хотя, возможно, в моем предчувствии было больше надежды, чем подозрений. Я вынул из шкафа белый медицинский халат Доктора и полез рукой под лестницу, шаря там в поисках его резиновых сапог. Но их там не было. На секунду я замер перед лабораторным столом; меня окатил холодный пот. Я же мыл их неделю назад! И был уверен, что поставил потом под лестницу. Где же сапоги Доктора?! Из кухни сверху донеслись звуки шагов. Он уже идет сюда, а я потерял его сапоги!

Я нашел их в тот самый миг, как Доктор и Эразмус Грей начали спускаться вниз по ступенькам. Сапоги были под рабочим столом — там, где я их и оставил. Почему я положил их туда? Я быстро разместил сапоги у табуретки и замер в ожидании. Сердце мое билось в горле, дыхание было частым и прерывистым. В подвале было очень холодно, на десять градусов как минимум холоднее, чем в остальной части дома. Так было всегда, круглый год.

Их ноша, туго завернутая в мешковину, должно быть, была очень тяжелой: мышцы на их шеях выступили буграми от напряжения, и спускались они болезненно медленно. Один раз старик взмолился о передышке. Они остановились в пяти ступенях от пола, и я заметил, что Доктора раздражает такое промедление. Он горел нетерпением поскорее развернуть «новинку».

Они уложили ношу на медицинский стол. Доктор подвел старика к табурету. Тот опустился, снял соломенную шляпу и вытер лоб какой-то грязной тряпкой. Он хмурился, его немилосердно трясло. При свете я разглядел, что он был весь грязный и потертый, от покрытых комьями земли сапог, которые явно не мылись неделями, до обломанных ногтей и глубоких черных морщин на спекшемся старом лице. Я почувствовал исходивший от него густой суглинистый запах мокрой земли.

— Преступление, — пробормотал он. — Преступление!

— Да, грабить могилы — это преступление, — сказал Доктор. — Серьезное преступление, Эразмус. Штраф в тысячу долларов и пять лет каторжных работ.

Он надел рабочий халат и потянулся за сапогами. Облокотился о перила, чтобы натянуть их.

— Мы теперь в одной упряжке. Я должен доверять тебе, а ты, в свою очередь, должен доверять мне. Уилл Генри, где мой чай?

Я рванул вверх по лестнице. Внизу старик продолжал говорить:

— Я должен кормить семью. Моя жена, она очень больна; ей нужны лекарства. Я не могу найти работу, а что толку мертвым от золота и драгоценностей?

Они оставили заднюю дверь дома приоткрытой. Я захлопнул ее и накинул крючок, но не раньше, чем осмотрел переулок. Я ничего не увидел, кроме тумана, который сгустился еще больше, и лошади, чьи огромные глаза выделялись на тощей морде и, казалось, молили меня о помощи.

Пока я готовил чай, я слышал голоса, то громкий, то тихий. Эразмус говорил с истеричными тонкими нотами, Доктор отвечал ему ровно и спокойно, но за этим спокойствием я чувствовал скрытое нетерпение, вызванное, вне всякого сомнения, желанием как можно скорее развернуть страшный сверток, привезенный стариком.

Ноги без ботинок очень замерзли, но я изо всех сил старался этого не замечать. Я поставил на поднос сахар, сливки и две чашки — хотя Доктор и не просил о второй, я подумал, что старику неплохо было бы успокоить расшалившиеся нервы и выпить горячего после того, что он пережил.

— …копал, как вдруг земля подо мной сама обвалилась, — рассказывал старый расхититель могил, как раз когда я спускался по лестнице с подносом в руках. — Как будто я докопался до пустоты, до какой-то дырки в земле. Я шмякнулся лицом прямо о крышку гроба. И то ли я ее пробил головой, то ли ее сломал… сломало это… до того, как я упал.

— Крышку сломал не ты, это точно, — сказал Доктор.

С момента моего ухода в лаборатории ничего не изменилось: Доктор все так же стоял, опершись о перила, а старик сидел, трясясь, на табурете. Я поднес ему чашку чаю, и он с благодарностью приник к ней.

— О, меня до сих пор холод пробирает до костей! — простонал он.

— Да, весна нынче холодная, — заметил Доктор.

Мне бросилось в глаза, что его томит присутствие старика. Он жаждал немедленно начать действовать.

— Я не мог просто взять и оставить это там, — объяснял старик. — Просто прикрыть обратно и бросить? Нет, нет. Во мне все же больше уважения. Во мне есть страх Божий. И страх перед Вечным Судом! Преступление, Доктор! Отвратительное, гадкое преступление! Так что как только я собрался с духом, я с помощью лошади и веревки вытащил их из ямы, завернул… и привез сюда.

— Ты правильно поступил, Эразмус.

«Есть только один человек, который знает, что с этим делать, — подумал я. — Простите меня, но вы, конечно, знаете, что говорят про вас и про невероятные вещи, происходящие в этом доме. Только глухой не слышал о Пеллиноре Уортропе и доме на Харрингтон Лейн!»

— Тогда мне просто повезло, что ты не глухой, — сухо сказал Доктор.

Он подошел к старику и положил обе руки ему на плечи:

— Даю тебе слово, что буду молчать обо всем этом, Эразмус Грей. И, надеюсь, ты тоже. Я никому не расскажу о твоей причастности к этому «преступлению», как ты его называешь, и я уверен, ты будешь держать рот на замке относительно меня. Теперь возьми вот это — тебе на нужды…

Доктор достал из кармана несколько купюр и вложил их в руку старика.

— Не хочу, чтобы ты подумал, будто я тебя выставляю, но каждая минута, проведенная здесь тобою, ставит под угрозу твою жизнь и мою работу. И то, и другое важно для меня, хотя одно, возможно, немного важнее другого, — добавил он с натянутой улыбкой и обернулся ко мне: — Уилл Генри, проводи нашего гостя до дверей.

Он снова посмотрел на Эразмуса Грея:

— Сэр, вы оказали неоценимую услугу науке.

Казалось, старика больше заинтересовал денежный эквивалент неоценимой услуги, так как он, открыв рот, во все глаза рассматривал деньги, вложенные в его все еще дрожащие руки. Доктор Уортроп помог ему подняться на ноги и настойчиво подвел к лестнице, одновременно напоминая мне не забыть запереть заднюю дверь и найти свои ботинки.