Читать книгу "Дни Солнца - Андрей Хуснутдинов"

– Пойдем пить чай! – грянула ей на ухо подкравшаяся со спины Майя.

Диана чуть не опрокинула вазу.

– Майка, с ума сошла!

Тут-то телефон и разразился длиннющей трелью. Раз…

На всякий случай Диана отодвинула вазу.

Еще звонок.

– Позови бабушку, – сказала она.

– Иду-иду! – Выйдя из кухни, бабушка подсекла третий звонок, строго сказала: – Да? – и улыбнулась. – У нас… Антон, – шепнула она Диане. – Волнуется.

Диана приложилась к мокрой трубке. Несколько секунд она слышала лишь громкое дыхание на том конце.

– Здравствуй, – наконец произнес Антон.

– Здравствуй. Ты где?

– Я… А… а ты?

– Слушай, ты правильно набрал номер?

– Извини, тут… такое дело.

– Я звонила тебе. Где ты был?

– Диана, пожалуйста, выслушай меня. Не кричи… – Он с трудом подбирал слова. – У меня здесь… Они сказали, из… они… в общем… они хотят с тобой поговорить. Ты слышишь?

– Слышу. Поговорить – о чем?

«Начинается», – подумала она невесть про что, чувствуя, как что-то зыбкое просыпается и сходит со своего места в груди.

– Не молчи, – сказал Антон. – Это очень серьезно.

– А что я должна говорить?

– Ты должна приехать ко мне. – В трубке зашуршало и щелкнуло, и послышался глухой посторонний голос. – Немедленно, – всплыл после повторного щелчка Антон. – Они говорят, немедленно.

– Хорошо, – сказала она. – А кто – они?

– Что?

– Кто – они, говорю?

– Пожалуйста, скорей, это серьезно, – выдохнул он с облегчением, не расслышав ее. – Приезжай, они говорят, ты уже можешь быть инфици… – Короткий, с щелчком, удар оборвал его.

Диана опустила трубку на рычаг и, растирая в пальцах воду, опять смотрела на них.

– Что-то случилось? – спросила бабушка.

– Не знаю.

На кухне засвистел закипающий чайник.

– Майя, выключи!

– Не знаю, – повторила Диана и потерла ладонью о ладонь.

– Да. Забыла сказать… – Бабушка пожевала губами. – Тот, первый, молодой человек сказал… сказал, что ей, то есть тебе, не стоит доверять тем, кто в эти дни будет обращаться со странными просьбами. По-моему, так… Майя, боже мой, да выключи эту свистелку! – Всплеснув руками, бабушка пошла на кухню.

Диана нерешительно поднялась. Чувствуя сердцебиение и понимая, что не выдержит уже никаких расспросов, она потихоньку обулась и выскочила на улицу.

Первое время, чтобы унять дрожь в коленях, она бежала, и только после того как закололо в боку, перешла на шаг, попробовала собраться с мыслями. Начинало темнеть. Дождь почти перестал. По обочинам журчали ручейки. «Инфици… – вспомнила она вдруг и только теперь набралась смелости договорить, довести это похожее на иглу слово до конца: – Инфицирована». Левую руку ее что-то оттягивало. Зонт. Повертев его и чуть не бросив, она подумала, что в жизни не видела вещи глупее. К Антону она решила не идти. Дорога домой вела через парк. Не дойдя до арки, венчавшей стриженые заросли, она остановилась, чтобы достать застрявший в сандалии камешек, и увидела во дворе черную машину с черными окнами и каких-то молодых людей, которые прогуливались возле детской площадки. Ненадолго она так и замерла, опустившись на колено. К себе, к своим вдруг обособившимся чувствам она прислушивалась точно издали: стоял поздний вечер, парило после грозы, и не было ничего удивительного в том, что каким-то парням вздумалось подышать воздухом. Вытащив камешек, она забросила его щелчком под арку, развернулась и пошла обратно. Что-то как будто вызревало в ней. С усмешкой она вспоминала Антона, представляла его лицо и крепких парней за спиной. Так, не думая, даже не глядя впереди себя, она возвращалась к дому Майи и опять встала вовремя. Ее остановил собачий лай. Крепких парней на этот раз она не увидала, но королевский дог, которого выгуливали во дворе, с ненавистью, взрывным басом, облаивал второй подъезд, как раз тот, в котором жила Майя.

Всюду в окнах горел свет, уличные фонари плавились в синеватой мгле. Присмотревшись, еще можно было разглядеть густое небо на западе, но темнота, оттесняемая электричеством кверху, забивала его сумеречную синеву. Диана пыталась не думать о том, куда ей теперь идти, гнала соблазнительную мысль о полицейском свинстве, об ужасе стыда, когда вдруг тебя начинают подозревать бог знает в чем. С наслаждением, как конфету, она перекатывала эту мысль в уме, пока не заплакала. От слез полегчало, но ненадолго: вытерев глаза, она увидала чудовище. Обдавая зноем из раскрытой пасти, перед ней покачивался на длинных ногах пятнистый зверь с выпущенным, похожим на жеваный галстук языком и озорно смотрел ей в глаза.

– Денди! – позвали из двора.

Бросившись на зов, чудовище стрельнуло песчинками из-под лап и исчезло. Диана сглотнула слезы и прокашлялась.

Как затем очутилась у детского сада, она не помнила. Она пришла в себя среди безлюдной, как сновидение, улицы. Держа зонт под мышкой, она осматривалась на ходу с чувством пьяной, предобморочной легкости. Она помнила эту улицу и в то же время не могла узнать ее. Она шла, не сбавляя шаг, но уже чувствовала, каким легким все делается внутри ее. Длилось это бог знает сколько, и она была опять не она, а кто-то шедший впереди нее. И не у нее, а у этого кого-то стали расти под ногами облачка крошащегося асфальта, у этого кого-то, а не у нее хватило ума и сил броситься навстречу выруливавшей черной машине, затем перемахнуть через калитку, приземлиться на цветочную клумбу и отползти в кусты. Себя она поймала на сложном движении, которое вырвало из руки зонтик – кувыркаясь, тот полетел обратно через калитку, – вжало ее в мокрую землю и заставило считать секунды: «Раз… два… три…».

– Ну? – спросила она неизвестно у кого.

Ответом был чудовищный грохот, поддернувший землю, словно скатерть. Краем глаза она видела, как в гаснущем воздухе взвешиваются и начинают опадать какие-то пылающие клочья. Ошалев от ужаса, она поползла вглубь сада. На пути ее вырастали дымящиеся куски жести, резины, обломки ветвей. Лужа, которую она не разглядела и в которую влетела впотьмах, разила тиной, имела нежнейшее глинистое дно и, кажется, кипела. Выкарабкавшись наугад к приступке ротонды, Диана влезла в беседку и легла на дощатом полу. Жаркий, глухой, одуряющий свист наполнял пространство. Она зажала уши, но оказалось, из ушей этот свист и расходится по всей земле. Проорав страшное ругательство, она не услышала себя. Воздух был обращен в бурную гущу, которой она могла дышать и которая не пускала звуки. Тогда в каком-то детском исступлении Диана принялась бить ладошкой по полу, бить, лишь бы только расслышать что-то, колотила по доскам до тех пор, пока не уловила отдаленный звук, будто стучали в дверь, и это было последнее, что она помнила перед тем, как доски сначала заходили, а затем поддались, точно положенные на воду.