Читать книгу "Огнетушитель для дракона - Наталья Метелева"

– Странно… – бормотал парень, оглядывая моё нутро с некоторой брезгливостью. – Как эта махина работает без ключа зажигания? А, тут кнопка. Что за чертовщина! А рычаг почему на максимуме? Неужели сломан?

Я тоже задумался, о каком ключе и рычаге речь. Если он имеет в виду коробку скоростей, то это же муляж!

Человек надавил на клаксон. Долго сигналил – наверное, экскаваторщика звал. Но я не откликнулся.

– Ну, тогда я поехал, найдешь по следу свой драндулет, – попрощавшись с пропавшим машинистом, парень дернул рычаг, пытаясь передвинуть его на самый малый ход.

Мне почему-то стало щекотно. Человек решил, что рычаг заклинило, и дернул еще сильнее. При этом его здоровая нога так заелозила по днищу, что я не выдержал. Я и простой щекотки боялся, а если живот щекочут изнутри – это совершенно невыносимо.

Я захихикал. Надо было видеть его лицо! Парень перекрестился, огляделся по сторонам, спросил шепотом:

– Кто здесь?

Где-то вдалеке ухнул филин.

Человек вздрогнул. Его нога снова скребанула по дну кабины. И я не выдержал, выдавил сквозь истерический смех:

– Прекрати! Щекотно!

Он прекратил, обмякнув на сидении, как облезлая змеиная шкурка. Его голова хлопнулась на руль, и по дремучей тайге снова разнесся протяжный рёв клаксона.

Лететь при свете прожектора оказалось куда легче. Я решил избавиться от содержимого кабины где-нибудь поблизости от человеческого гнезда. Если парню дали сутки на возвращение, то вряд ли его дом далеко. Двигался он, скорее всего, вниз по таёжной речке. Значит, надо подняться вверх по течению.

Мне встретилось на пути три человеческих гнезда. Одно совсем неприличное, даже не из оленьих шкур, а из тряпок, таких же оранжевых, как рюкзак моего пленника, который я на всякий случай прихватил с собой. Второе жилище было зимней полуземлянкой, наверняка пустовавшей по случаю лета. Третье совсем странное – огорожено забором с колючей проволокой, освещено прожекторами, и я остерёгся близко подлететь.

Изредка я поглядывал на парня, переключая зрение на зеркало заднего обзора в кабине. Взглянув очередной раз, я встретился взглядом с обезумевшими человеческими глазами.

– Летающий экскаватор! – затряслись его губы. – Что за дьявольщина! Может, я умер?

Тут под моими гусеницами мелькнуло что-то подходящее – несколько избушек на берегу речки, почти таких же убогих, какими любил притворяться дед Горыхрыч. Я плавно спикировал саженях в двухстах от жилищ, распахнул дверцы.

Наверное, я чего-то не рассчитал и частично отразился в зеркале, потому что человек спросил, уставившись в стекло, где, по идее, должен бы видеть лишь самого себя:

– Ты что такое, а? Или кто?

На случай демаскировки мы с наставником отрабатывали несколько вариантов поведения.

– Я робот, – сказал я противным скрежещущим голосом консервной банки. И, не давая слушателю опомниться, без запинки изложил три закона роботехники, присовокупив напоследок: – Задание выполнено. Человек доставлен. Освободите транспорт.

– Нифигассе! – выдохнул парень.

– Человек дома. Человек в безопасности. Освободите транспорт, – тупо твердил я.

– И не подумаю. Летающий робот-экскаватор! А я думал, как такая громадина могла попасть в глухую тайгу?

Парень вцепился в руль, и выпрыгивать не собирался. Вот наглец, на голову ушибленный! Я изрыгнул его из кабины на травку, но этот самоубийца, забыв о ранении, вцепился в мое крыло, то есть в дверцу, и повис. Я попытался стряхнуть его.

– Отдай мой рюкзак! – заорал он.

Я выплюнул требуемое ему под ноги. И с ужасом осознал, что сгоряча вышвырнул все посторонние вещи из кабины. Портрет отца – белоснежного дракона, парившего на фоне гор – и рукопись деда, труд всей его жизни!

Парень оказался быстрее моего ковша: хлопнулся ничком, подмяв под себя папку с рюкзаком. Я заподозрил, что не так сильно он и ранен.

– А это что такое? – он вытащил портрет и нагло разглядывал в свете моего же прожектора. – Клёвый дракоша. Но слишком гламурный на мой вкус.

На его вкус?! Я чуть не взорвался от ярости.

– Верни на место! – от злости я почти вышел из роли робота, но вовремя спохватился, и отстраненным тоном автомата зачастил. – Нарушение. Чужая собственность. Приказано доставить по назначению. Нельзя передавать посторонним лицам. Нарушение. Чужая собственность. Приказано…

– Что упало, то пропало, – отмахнулся парень. – Кто и куда приказал тебе это доставить?

– Введите пароль для доступа к информации, – вспомнил я подходящий вербальный кукиш. Значения фразы я не знал, но, судя по телесериалам, она должна действовать.

Так и есть. Парень погрустнел, спрятал мою реликвию за пазуху, вытащил карту. Разочаровано сплюнул на траву:

– Тьфу, схема московского метрополитена. А я-то надеялся на карту сокровищ.

– Я не лотерейный автомат, я робот, – напомнил я. – Верните вещи на место. Нарушение. Нельзя передавать в руки посторонних.

– А ты мне сам дал, между прочим, – мерзавец ухмыльнулся. Он уже разглядывал дедову папку. – Так, а тут у нас что интересненького? Ух ты, какая древность! Я такого шрифта и не видывал. Это что, типа клинописи на змеиной коже? А на каком языке? Ты случайно не знаешь, экскаватор?

Я сгрёб любопытного наглеца клешнёй ковша и тряс в воздухе, невзирая на ранения и вопли, пока не вытряс из-за пазухи портрет отца. Отложив парня подальше, аккуратно подобрал свои реликвии, сунул в кабину.

– Эй, погоди! – окликнул меня человек, когда я уже поднимался в воздух, свирепо грохоча гусеницами на всю тайгу. – Эй, робот! Ты что же, меня тут бросишь? Я ранен, между прочим.

– Человек в безопасности. Человек дома. Задание выполнено.

– Ты, Сусанин ржавый, не видишь, куда меня затащил? – человек заорал, стараясь перекричать мой нарочитый грохот. – Это заброшенная деревня! Ни одного окна целого, даже ни одной собаки. Эй! Ты меня слышишь?

Сделав вираж над осевшими, как трухлявые пеньки, избушками, я вернулся. Посигналил. Никто не выбежал, не залаял, и мой сиротливый зов поплыл над тихой тайгой, как похоронный набат. Мертвые человеческие дома пялились выбитыми глазницами, опушенными белёсым мхом.

Человек сидел на земле, сгорбившись, вытянув больную ногу. Одинокий и несчастный, как я. Крупные звезды смотрели на нас холодными глазами драконов, навсегда ушедших в небо.

Драконий бог! Я не мог его тут оставить. Опустился и распахнул дверцу.

Ну, почему, если уж я влипаю в неприятности, то по самые надбровные рога?

Парня колотил озноб, и он скрючился, обхватив себя руками, кое-как пристроив на сиденье больную ногу. Куда его доставить, он так и не сказал. Точнее, я ничего не понял из его туманных объяснений, которые он охотно и путано излагал, и я решил выкинуть его у оранжевых палаток.