Читать книгу "Любовное чтиво - Павел Басинский"

Идея, с одной стороны, проста. Слава убежден, что читатель не хочет больше интересоваться серьезными душевными проблемами выдуманных героев, а вот обманываться по-прежнему рад. Поэтому к черту всю так называемую настоящую литературу, и пора окончательно уходить «в жанр».

Но не в этом главная фишка.

Слава считает, что в условиях экономического кризиса и падения интереса к чтению нужен другой подход к схеме отношений «писатель – издатель – читатель». Что-то в ней необходимо поправить, перестроить, как меняют цепочки ДНК и редактируют гены для создания новых организмов. Слава придумал идею, которую держит в глубокой тайне, но при этом открыто говорит, что готовит настоящую революцию в отечественном и мировом книгоиздании. Еще он говорит, что не просто издает и продает книги, но создает новую популяцию писателей, которые со временем вытеснят остальных писателей. Последние вымрут, как ящеры и мамонты. Его бывшие компаньоны уверены, что Слава блефует и элементарно пиарит свое издательство. Но, зная Игумнова, не исключаю, что они ошибаются.

На двери его кабинета табличка «Без откатов не входить!». На стенах друг против друга висят Хемингуэй и Че Гевара. Свой отпуск Слава проводит на Кубе без жены.

– Почему не Майорка, не Канарские острова? – как-то спросил я.

– Это банально.

– Венеция, Барселона?

– Банально. И потом, я люблю не места, а людей.

Знаем мы этих людей. Знаем, какими красотками славится Куба и на какой мед летят на этот остров богатые папики…

Слава сама любезность. Угощает меня коньяком, роскошная молодая секретарша готовит настоящий кубинский кофе.

– Кеша, – говорит Слава, демократично отхлебывая благородный напиток из простой кружки с надписью «Nescafé». – Не буду с тобой темнить. Твои тиражи стремительно падают. Твоя серия «В поисках утраченной памяти» морально износилась. Мы, конечно, заключим с тобой новый договор на прежних условиях, но, возможно, он будет последним. Не обижайся! Я бы вообще не обсуждал с тобой этот вопрос, не будь ты моим другом.

– Заметь, – возражаю я, – не я придумал серию с пошлым названием под Марселя Пруста.

– Но разве критики не называют тебя вторым Прустом? – удивляется Слава.

– А ты веришь критикам? Ты не в Америке, старичок.

– Неважно, – говорит Слава. – Это бизнес. Серийные книги расходятся лучше, чем книги-одиночки. Название – это просто условность.

– Вы сажаете читателя на серийную иглу, а потом удивляетесь, что он к этому наркотику привыкает и зелье перестает на него действовать.

– Это бизнес, ничего личного.

– И что ты мне предлагаешь?

– Придумай новый наркотик.

– Я писатель, а не фармацевт.

– Слышал, ты ушел от Тамары? – спрашивает он. – Говорят, у тебя новая девушка? Недурна собой?

Другому я бы врезал за это в челюсть, но со Славой у меня дружеские отношения.

– Ну да, – говорю я равнодушным тоном, – пригрел одну симпатичную журналисточку. Странно, что о нас с ней уже ходят слухи.

Слава пожимает плечами.

– Что тут странного? Ты звезда, это в порядке вещей.

Молча пьем кофе. Слава смотрит на меня, пытаясь понять, насколько серьезно я вляпался. Славу просто раздирает мужское любопытство.

– Смотри, – наконец говорит он, – не лоханись со своей журналисточкой, как Сэлинджер.

– Хорошо, – говорю я, – давай поиграем в купца и товар. Что сейчас расходится лучше всего?

Слава опять пожимает плечами.

– Как и во всем мире… Фэнтези, детективы, любовные романы.

– И что ты мне предлагаешь?

– Ты серьезно? – смеется он. – А хочешь сигару?

– Ты знаешь, что я не курю.

Слава встает, подходит к бару и возвращается с коробкой сигар.

– Сигара – это не курение. Сигара открывает чакры, а тебе это сейчас необходимо. Если, конечно, ты не стебаешься.

– Что ты, я серьезен, как кот перед кастрацией.

Слава достает сигару и отрезает кончик специальной машинкой, похожей на маленькую гильотину.

– Не возражаешь, я раскурю тебе сам? – говорит он с лукавым видом. – Это не так просто, как кажется.

– Валяй.

– Рекомендую опустить попку в коньяк.

– Чего?!

Слава хохочет.

– Не свою попку, Достоевский! Опусти кончик сигары в коньяк.

– Она же потухнет.

Слава просто заливается смехом. Сообразив, окунаю кончик сигары в бокал с коньяком и делаю глубокую затяжку, как делал школьником, когда пытался курить, но мне не понравилось. Горло обжигает едкий дым и проникает до самых легких.

– Забыл тебе сказать, – невозмутимо комментирует Слава, – сигарами не затягиваются.

– Пошел к черту!

– Будем считать, твои чакры открылись. Ты знаешь Ш.?

– Зануда из зануд. Воображает себя новым Набоковым!

– Что ж, он имеет на это некоторое право. Может, он и есть новый Набоков. Только без «Лолиты».

– Что ты хочешь этим сказать?

– Набоков стал знаменит, когда написал «Лолиту». Иначе остался бы скучным писателем, которого никто бы не читал.

– Слышал это не один раз. Спорное утверждение.

– Бесспорное. Но обидное для писателей вроде тебя и Ш. Что-то меня сегодня тянет на откровенность… Ты же в курсе, что твои и его книги никто не читает?

– Что за ерунда?

– Возможно, я не совсем точно выразился. Кто-то читает, конечно. И даже убеждает себя, что ему это нравится. Но главное, он убеждает других…

– Не понимаю.

– Ты прекрасно понимаешь меня, Иноземцев, но не хочешь себе в этом признаться. Вокруг тебя и Ш. существует заговор эстетов. Рудиментарное наследие культурного совка. Нашим людям все еще нравится казаться умнее, чем они есть, вот они и выбрали вас в качестве идолов, которым приносят свои жертвы.

– Не сравнивай меня с Ш.! Не знаю, кто его там читает или не читает, но я читать его не могу.

– То же самое он говорит о тебе.

– Да пошел он в жопу…

– Ты меня не выдашь? – пугается Слава. – Мне незачем портить с ним отношения. В отличие от тебя он глуп и обидчив. Знаешь, почему я вспомнил о нем? В девяностые годы Ш. приходил ко мне. Я тогда сидел не в этом офисе, а в съемной квартире на проспекте Энтузиастов. Мы с компаньоном делали бабло на порнухе, чернухе и прочих непотребствах. Книжный бизнес по обороту сравнялся с водочным и был такой же криминальный.

– И зачем Ш. к тебе приходил?

– Тогда писателям вроде вас стало туго. Это в тучные годы читатели вспомнили, какие они умные, и вы снова вошли в моду. В общем, Ш. приходил сдаваться. При этом он был нагл и агрессивен. Не по- мню в точности, что он мне говорил, но примерно так: «Слава, до зарезу нуждаюсь в бабле, так и быть, готов на тебя поработать, но под псевдонимом. Заказывай свою хрень!»