Читать книгу "Синий билет - Софи Макинтош"

– А теперь уходите, – сказал нам врач. – Куда хотите. Уезжайте куда угодно, только уезжайте отсюда. Мои поздравления!

Я поймала взгляд отца. У меня уже был на примете один город. Он внимательно посмотрел на меня и кивнул.

Мы вышли на улицу. Стемнело, похолодало. Взрослые остались в освещенном зале у стола с чаем, кофе и закусками, чтобы переговорить с врачом. Кто-то из нас еще мог повидаться с родителями, а кто-то нет. Некоторые девчонки, стоило нам выйти наружу, остановились как вкопанные. Они не знали, куда идти. Неопытные и перепуганные, как фавны, которых я видела на деревьях в сумерках. А девочка-белобилетница решительно зашагала в лес, и на атласе ее платья играли отблески наших фонариков, пока она не исчезла во тьме. Мы с ней были не такие уж и разные.

Я положила компас на ладонь. Север или юг, восток или запад. Магнитная стрелочка заметалась под стеклом, освещенная лучиками лунного света. Я знала, что смогу доказать самой себе, что способна на нечто большее помимо обкусанных ногтей и затхлого запаха душевой, помимо мальчиков, шарящих руками в темноте в поисках того, что я была бы и рада им дать, если бы имела. Впереди меня ждала моя жизнь. И теперь, когда ее очертания отчетливо вырисовались, мне надо было бежать к ней навстречу.

Кое-кто из девчонок пошел за мной следом по виднеющейся в полумраке дороге. Я слышала за спиной их шаги и шагала быстрее, не желая, чтобы они ко мне приближались. Одна девочка расплакалась и стала звать маму, но мать к ней не придет. Никто не придет.

4

Вот как твоя жизнь становится данностью – предначертанной и неизменной. Она стала вещью, которая на самом деле тебе не принадлежит, и желать себе иной жизни было в лучшем случае заблуждением, а в худшем – предательством.

Синий билет: нельзя недооценивать избавление от решения, которого ты лишена.

Синий билет: у меня не было материнского инстинкта. Кто-то, кто знал меня лучше, решил, что мне он не нужен.

Синий билет: у меня некий дефект мозга, тела или души, или что-то в таком роде. Это некий недостаток, который нельзя передавать потомству. Это теплое чувство мне не дано.

Синий билет: моя жизнь драгоценна сама по себе. И ею нельзя рисковать.

Синий билет: кто-то называл это благородной жертвой. А кто-то благодатью.

Всякий раз, когда я задумывалась о своей судьбе, она наполнялась новым смыслом.

Это были годы сначала лихорадочные, затем исполненные покоя. Они отсчитывались с неизбежностью метронома, какие-то были тоскливы, какие-то увлекательны. События в жизни женщины, вытянувшей синий билет, происходили совсем не так, как в жизни белобилетницы. Дух приключений. А на практике жизнь казалась мельче, чем ее обещанный безграничный простор. В ночной тьме я стояла на своей кухне, курила, наблюдая, как одно за другим гаснут окна соседских домов. Я уже не просила мужчин в возрасте моего отца ударить меня по лицу или остаться со мной три ночи кряду. Я вела тихую жизнь. И мои импульсы не всегда были неуправляемыми, как могло показаться со стороны. Но теперь я знала точно, какие из них доставят мне радость, а какие нет.

Иногда я понимала, что есть места, куда мне лучше не ходить. И тем сильнее мне хотелось туда. А кто бы не захотел, скажи ему или ей, что туда нельзя? Последним запретом было материнство; иначе говоря, дар любить и быть любимой. Это было для меня единственным табу.

Я хочу! В этом чувстве присутствовала чистота, которой были лишены другие ощущения, и простота, даже при том, что оно оставалось самой сложной вещью в мире.

Иногда я упрямо шла на поиски беды. Иногда я заходила в бар на другом конце города и заказывала себе стакан за стаканом, глядя в упор на кого-то до тех пор, пока он не поднимал на меня глаза, после чего и начинался танец, далеко не изящный, но исполненный своей грубоватой динамики. Эти ритуалы имели для меня большое значение. Они формировали мой объект желания, помогали мне нащупать его острые углы и скрытые изломы. И все же я не могла вполне ощутить его форму, он утекал сквозь пальцы, как вода.

«Выбор – это иллюзия», – сообщила мне женщина, с которой я однажды столкнулась в туалете бара, где она подправляла помаду на губах. «Вы никогда не задумывались о том, насколько все в нашей жизни бесполезно?»

Вообще-то я ей ничего не сказала. Но у меня и сейчас такое лицо, что незнакомые люди испытывают желание заговорить со мной, пожаловаться или исповедаться, точно знают меня тысячу лет. Та женщина была куда красивее, чем я. Волосы плотно облегали ее лицо, а губная помада была цвета темной крови. Может быть, она была сильно пьяна, а может, она была эмиссаром с заданием показать всем нам, как выглядит и что чувствует добропорядочная женщина с синим билетом, и как можно на полную катушку наслаждаться уготованной тебе жизнью. Я точно не знала, так ли действуют эмиссары, но свои подозрения на этот счет у меня были. В любом случае мне захотелось ее расцеловать, потому что тогда я все еще верила в красоту и хотела заразиться ее добрым к себе отношением, потому что я и сама напилась, и еще потому, что никогда не была ничем удовлетворена.

Я стала встречать такой тип женщин везде, стоило мне начать присматриваться. Я и себя причисляла к этому типу, и в один прекрасный день все они стали казаться мне тайными агентами, которым поручено избавить род человеческий от независимости, удовольствий и возможностей для самореализации. «Это же прекрасно!» – хором кричали они, столпившись в курительных комнатах баров, сидя в одиночестве за ресторанными столиками, высовываясь из автомобилей и вагонов, приподнимаясь в кроватях, многие в элегантных костюмах или иной униформе, призванной подтвердить их значимость. Они совершали впечатляющие поступки и тратили время, гоняясь за стоящими наслаждениями, и я была сродни им, и эта наша близость иногда порождала у меня ощущение, будто я птичка из их милой стаи, мчащейся сквозь горячую пустоту неба, и мне было хорошо, и это было прекрасное, чудесное ощущение, оно было и впрямь прекрасным, и со мной теперь явно что-то происходило, и я наконец поняла, что не могу этому воспрепятствовать.

Ну, что плохого в исследовании жизни, оправдывала я себя. Я просто не боюсь своих желаний. Мне всегда хотелось чего-то большего, я считала, что это, в сущности, очень хорошее качество, и даже если тебе невдомек, куда тебя могут завести твои желания, послушное подчинение им может иметь могучий просветительский смысл. По меньшей мере, доставить удовольствие.

(Ты что, хочешь умереть? Этот вопрос врачи задавали мне много лет подряд. Не всегда, отвечала я. Вообще-то нет.)

Иногда мне снилось, что меня заперли в темной комнате без окон и дверей, откуда было не выйти, и я ощущала жуткую боль в районе грудины, под мышцами и костями, и эта боль была частью меня, хотя и вызывала во мне отторжение и страх.

Много лет назад я увидела нечто, чего, как мне казалось, я не должна была видеть. Девочку с белым билетом на заднем сиденье автомобиля, за рулем которого сидел эмиссар: они ехали прочь от лотерейного дома. Она слегка опустила стекло и прижала лицо к образовавшейся щели. Вид у нее был несчастный, хотя вряд ли она стала жертвой похищения. Она находилась под защитой. Я даже захотела взмахнуть рукой, остановить машину и спросить, можно ли мне внутрь. Я боялась, что пропустила какое-то жизненно важное указание, и глядела на плавные очертания мчащегося по дороге автомобиля, пока он не скрылся из виду.