Читать книгу "Белые ночи, черная месть - Алина Егорова"

* * *

- Вот, разгильдяи! Опять свет не погасили, - шлепая по коридору разношенными сандалиями, ворчал охранник, дед Савелий. Ему было восемьдесят два года, и он работал в этом здании уже полвека, сначала служащим, говорят, даже занимал достаточно высокий пост. Потом, его карьера пошла под горку – дед Савелий большую часть своей жизни провел в сторожах. Когда-то в этих стенах располагалось управление завода. Завод закрылся, и помещения управленцев отдали под курсы повышения квалификации. Курсы сменились мелкими предприятиями: мастерская по пошиву одежды, мини-пекарня, автомагазин, ломбард, ремонт обуви – чего только тут не было. Потом, корпус признали аварийным, и он какое-то время простаивал необитаемым. В последние годы в здании произвели косметический ремонт и присвоили гордое название «Бизнес-центр». Дед Савелий прибился к архитектурной мастерской «Камея» и теперь охранял ее немногочисленные помещения.

Девятый час. Последние трудоголики давно покинули свои рабочие места. Лето, на улице красота – сотрудники предпочитали в офисах не засиживаться. Дед Савелий по многолетней привычке в это время совершал обход вверенной ему территории. Он уже обошел почти все коридоры, холлы и закутки, подергал ручки комнат – порядок, все заперто. Как всегда, сопел и бормотал что-то себе под нос. В безлюдной тишине звуки, издаваемые старым сторожем, распространялись на все большое крыло, занимаемое архитектурной мастерской.

«Совещание что ли?», – подумал дед Савелий, подходя к последней комнате, из-под двери, которой пробивалась узкая полоска света. Он подошел и осторожно потянул за белую металлическую ручку. Дверь оказалась не запертой и бесшумно отворилась.

- Вот, разгильдяи! – повторил дед Савелий свое любимое ругательство. - Он собрался восстановить порядок: погасить оставленный безалаберными сотрудниками свет и запереть дверь на ключ, как вдруг его дальнозоркий взгляд привлекла внимание чья-то рука. Рука с наманикюренными короткими ногтями и рюшей на запястье, безусловно, принадлежала женщине. Кисть неподвижно лежала на клавиатуре, будто что-то собиралась напечатать. Дед Савелий, ахнув, подошел ближе.

- Ну и дела! – За рабочим столом, на полу, опираясь спиной на кресло и опустив голову, сидела молодая женщина.

- Инночка! Что ты там сидишь, моя хорошая?! Ну-ка, поднимайся, куколка! – Он взял женщину за плечи и попытался поднять. Потом, тревожа каштановые локоны, заглянул ей в лицо. Глаза закрыты, щеки бледные, тонкая полоска губ.

- Что же ты это, деточка, вздумала? – бормотал дед Савелий. Он хлопотал вокруг Инны, пытаясь привести ее в чувства, но его действия оказались напрасными - женщина была мертва.

Дед Савелий набрал номер скорой, не желая верить в необратимость случившегося. Он надеялся, что Инна вот-вот задышит, дрогнут ее подкрашенные ресницы или пошевелятся пальцы.

Накануне

Инна Вишнева сидела неподвижно, обхватив виски ладонями. В голове шумело, эхом отзывались голоса: «Из-за парты не успела выскочить, а уже нос задрала…. Зуб даю, не обошлось без любовной связи, прости господи…. И смотрит на всех свысока, словно стоит на вершине горы, а остальные внизу барахтаются. Мы теперь гордые, мы при должности…. При должности, при должности, при должности…».

Еще три недели назад она и представить себе не могла, как изменится ее жизнь. Она, Инна Вишнева - начальник проектного отдела! Ладно, пусть пока только и.о. – исполняющая обязанности начальника - с испытательным сроком, но все равно, если руководство остановилось именно на ее кандидатуре – это успех. Ведь кто такая Инна еще вчера? Девочка, выпускница института, правда, с красным дипломом, но этим никого не удивишь, как не удивишь победой в студенческом конкурсе молодых архитекторов и выигранным грандом. Все эти достижения, конечно, учли при приеме на работу в «Камею», но на этом их значимость закончилась – для дальнейшего карьерного роста требовалось проявить свои лучшие профессиональные качества. Инна работала увлеченно, с большим интересом. У нее всегда были собственные взгляды по поводу воплощения проектов. Одним это нравилось, других раздражало. Если точнее, рационализаторские идеи молодого специалиста приводили в явное бешенство только главного архитектора Мараклиева, остальные сотрудники воспринимали их доброжелательно, по крайней мере, негативного отношения не выказывали.

И вот, спустя три года работы в компании конструктора Вишневу назначили на столь высокую должность. Эйфория победы длилась недолго. Воодушевленная успехом, Инна принялась за работу с утроенной силой, но собственного усердия теперь оказалось недостаточно – необходимо было, чтобы желание трудиться разделял весь коллектив. Вверенный Вишневой проектный отдел и раньше не отличался трудолюбием – прежний начальник своеобразно относился к этому вопросу: он тащил на себе добрую часть работы. Для него было главным, чтобы ему не мешали, отвлекая по пустякам. Инна не хотела браться за ту метлу, которая метет по-новому, но другого способа наладить работу она не видела. Первое, на что она обратила внимание, была дисциплина. Вишнева не стала зверствовать, требуя от подчиненных армейского порядка, но, все же, категорически настояла против опозданий более, чем на пятнадцать минут. Следующим шагом была личная беседа с каждым и составления планов работы. Люди очень болезненно воспринимают любые перемены, особенно, если те касаются их лично. У Инны и раньше отношения в коллективе складывались не совсем гладко – уж очень она выделялась среди остальных: эдакая отличница – активистка на фоне флегматичных середнячков, а теперь и вовсе между ней и коллективом образовалась стена. По одну сторону стены билась начальница. Она пыталась помочь, объяснить, если кто-то чего-то не понимает, вникнуть в ситуацию каждого, но все тщетно – в ответ равнодушие и полное не желание слушать. По другую сторону плотным рядом стояло непробиваемое: «Мы так привыкли». Инна была в отчаянии: проектный отдел работал все хуже и хуже. Чтобы совсем не завалить сроки, ей пришлось самой выполнять чужую работу: разработать чертежи те, что не успел закончить конструктор, начертить за оператора, переплести за переплетчицу. Когда со скрипом проект был сдан, Инна разревелась навзрыд. Только ее слез никто не увидел. Она сидела в глубоком уютном кресле в своей квартире. Ноги, высвобожденные из модельных туфель на каблуках, наслаждались мягкостью паласа, туфли валялись рядом. За окном одиннадцать вечера – всего час назад закончилось совещание, на котором утвердили злосчастный проект. В квартире, кроме нее ни души – никто не помешает быть слабой, плакать и дать волю эмоциям, чтобы завтра собраться и быть снова Инной Владимировной Вишневой, той самой Вишневой, которой доверили руководить отделом – организованной и уверенной в себе.

«С меня довольно!», – сказала она себе. – «Достаточно церемоний, пора принимать жесткие меры. Согласна, руководитель я неопытный и, может быть, совершенно не умею работать с людьми. Мне откровенно хамили, а я делала вид, что ничего не происходит. Надеялась, перебесятся и все станет на свои места. Я делала шаги навстречу, пыталась найти общий язык, но ничего не получилось. Наверное, я никудышный начальник, раз не смогла договориться с коллективом. Что ж, пусть меня не утвердят после испытательного срока, пусть снимут с должности хоть завтра, но мириться с таким положением больше не стану. Время душеспасительных бесед закончено, грядут расправы. И пусть будет, что будет, а я больше не собираюсь это терпеть».