Читать книгу "Томится душенька на зоне - Владимир Колычев"

Как человек не глупый, Евгения была уверена, что Никита несет осмысленную чушь. Но с каким видом он доносил ее до ушей своих слушателей и даже почитателей, к числу которых добавилась русская женщина в экзотическом кришнаитском дхоти. Его речь звучала как заклинания, завораживала, гипнотизировала. Евгения так заслушалась, что не увидела подкравшегося к ней Адама. Без Евы…

— Но вы должны мысленно представить, как Ева подходит к древу жизни, как срывает плод, как спускается к ней змей-искуситель… Это не просто древо жизни, это смысл нашего с вами существования, примитивный, но благообразный слепок с небесного таинства бытия…

Люди слушали Никиту с открытыми ртами. В какой-то момент Евгении показалось, что женщина-кришнаитка падет перед Никитой ниц. И ведь пала. Спустя какое-то время в религиозном экстазе она склонила колени перед «древом жизни», обняла разветвленную подставку, которую он называл не иначе как «корнями земного бытия». Когда к ней присоединилась баба в ситцевом платке и лопоухий мужичок, даже Никита понял, что пора сворачивать музыку. И Евгения, как оказалось, стала для него спасательным кругом.

— А вот и моя Ева! — ликующе помахал он ей рукой и, растолкав поклонников и сочувствующих, подошел к ней. — Пора есть яблоко!

Он взял ее под руку и вместе с ней широким шагом направился по тротуару. Вышли на дорогу, пересекли ее. Остановились только в сквере. Если не считать Адама, их никто не преследовал.

— Зачем ты бросил свою паству? — насмешливо спросила Евгения.

— Паству?.. Ты знаешь, не думал, что получится так быстро, — усмехнулся Никита. — Двух часов хватило, и уже небольшая, но толпа почитателей. Еще бы пару часов, почитатели перешли бы в разряд приверженцев, ну а от этого до слепого фанатизма один шаг…

— Зачем над людьми издеваешься?

— Это не издевка, это эксперимент… А это кто такой? — настороженно рассматривая нахохленного Адама, спросил он.

— Если я Ева, то это Адам, — усмехнулась она.

— А если серьезно?

— Если серьезно, то его так и зовут, Адам.

— Или это мистика, или я опиумом для народа обкурился…

— Лечиться тебе, парень, надо, — криво усмехнулся Адам.

— А в глаз? — напыжился Никита.

Его угрожающий вид подействовал на парня отрезвляюще. Адам предусмотрительно подался назад.

— Никит, ты бы сказал ему, чтобы проваливал, — попросила Евгения.

— Изыди, сатана! — внушительно громовым голосом произнес Никита и с вершины своего величия осенил его крестным знамением.

— Мы еще поговорим! — шикнул на прощание Адам.

И направился к своему «Мерседесу».

— Кто он вообще такой? — снисходительно спросил Никита.

— Да проходимец, ваше святейшее высочество, — усмехнулась Евгения.

— Если уже высочество, то еще не святейшее, — усмехнулся он.

— Но ты же к этому стремишься.

— Нисколько… Говорю же, эксперимент был…

Они неспешно направились в сторону парка. Лето, тепло, суета остались где-то позади, у станции метро, впереди приятная сень парковой зоны. И мороженое с Никитой неплохо было бы поесть, и на карусели покататься — почему нет?..

— Народ по натуре своей темный, на любую блажь может повестись. Хотел доказать, что на любую, кажется, доказал…

— Доказал, — улыбнулась она. — Если кришнаитку в свою веру обратил, то с остальными точно справился…

— Да нет, на кришнаитку-то как раз легче всего воздействовать. Если бы это был этнический социум, ну, индианка, впитавшая веру с материнским молоком, тогда можно было бы сказать без ложной скромности, что я великий миссионер. А это русская баба с пустой головой, в которую можно напихать все, что угодно. У нее нет корней, а хочется чего-то глубокого, вечного. Вот она и мечется. То Харе Кришна, то харя моей вешалке… Многие сейчас мечутся по жизни, не зная, к каком берегу прибиться. Любому поверят, кто красное словцо двинуть может… Вера людям нужна. Серьезная, основательная вера в Христа. Вера истины и вера предков. Вот это монолит, вот это основание, такой глыбы никаким красным словцом не сдвинешь… Я тебя еще не утомил?

— Ты диссертацию уже начал писать?

— Нет. А зачем?

— Ну, кандидат философских наук — это же звучит.

— А мне одних звуков мало. Мне нужно так, чтобы в руках подержать… Нет, я, конечно, верю в платоническую любовь… Ничего, что я начал во здравие, а закончил про любовь?

— Я смотрю, настроение у тебя веселое? — задорно улыбнулась Евгения.

Никита был старше ее на два года. Видный парень, праздничный, юморной. Он ей нравился, но тем не менее влюбляться в него она не собиралась. Да и он, судя по всему, был далек от этого.

— Я бы сказал, божественно веселое, — улыбнулся Никита. И, спохватившись, спросил: — А куда мы идем?

— В парк. Куда ноги несут, туда и идем… Или домой пойдем?

— Домой? — задумался Никита. — А что там делать?

— Вот и я говорю, что там делать?

— На лодке бы хорошо покататься.

— Я «за»!

— Только давай за Катькой зайдем. Она ж меня убьет, если узнает, что мы без нее катались…

— Давай зайдем, — легко согласилась Евгения.

Она уже месяц не видела свою школьную подругу, хотя жили они неподалеку друг от друга.

Но Кати дома не было. И родителей тоже.

— Странно, была дома… А предки только вечером будут…

— У меня тоже дома никого нет.

— Но у тебя музыки такой нет, как у меня…

— И что у тебя за музыка?

— Если ты хочешь, то тяжелый металлический рок…

— Только этого не хватало!

— Тогда танцевальная. «Аce Of Base», тебе понравится… Как насчет выпить?

— Ты меня уже и спаиваешь? — развеселилась Евгения.

Она сто раз была в этой квартире и даже сейчас, без Кати, чувствовала себя здесь как дома.

— Ну, если ты от кофе запьянеешь, тогда да…

— Только кофе? А покрепче?

— Есть и покрепче. Коньяк. Но, во-первых, мне самому мало будет…

— А во-вторых?

— И во-вторых, тоже будет мало. Нам двоим будет мало. А так хоть кому-то будет более-менее…

— Тебе?

— Ну не тебе же…

Никита сварил кофе, подал его в гостиную на журнальный столик. Включил музыкальный центр.

— Ты жадный? — задорно спросила Евгения.

Нравился ей Никита. Легко с ним, свободно и очень интересно. И выпить она вовсе не хочет… Но так интересно было бы выманить у него два по пятьдесят потаенного коньяка. Вот что значит заинтриговал.