Читать книгу "Не жалею, не зову, не плачу - Владимир Колычев"

Проснулся наконец.

– Щас из глаз брызнет, придурок!

Гоша толкнул его в спину:

– Крути педали! Бегом!

Они бежали по ночным улицам Хабаровска, через дворы, непонятно куда. Никто пока что их не преследовал, но Гоша понимал, что менты уже стоят на ушах. Вот-вот в городе объявят тревогу.

– А куда мы вообще бежим? – спросил, остановившись, Витек.

Похоже, он так и не понял, что происходит.

– К девочкам, на Ленинградскую, – криво усмехнулся Гоша и снова подтолкнул его в спину.

Но тот не мог уже бежать.

– Может, поедем? – захныкал он.

– На чем?

– Ну, посмотрим…

– В натуре, Лысый, – кивнул Мурат. – Ты же сам говорил, что тачка нужна…

– Нужна, – кивнул Гоша.

И осмотрелся. Они находились во дворе многоэтажного дома, а если точней, в переходе от одного двора к другому, аккурат возле мусорных баков. Вдоль подъездной дороги ночевало несколько автомобилей. Старенький «Фольксваген», крошка «Дэу», «Волга», «десятка». Небогатый выбор.

– Может, дальше пойдем? – спросил Мурат.

Гоша, соглашаясь, кивнул. Но только он сделал шаг в сторону от мусорных баков, как откуда-то со спины полыхнул свет автомобильных фар.

– Крутая тачка! – не оборачиваясь, сказал Витек.

Он не мог видеть машину, и Гоша ему не поверил – хотя бы потому, что это мог быть ментовской «луноход». Он толкнул Витька за железный бак и сам спрятался, приготовив к бою пистолет.

Но стрелять не пришлось. К мусорке подъехал черный джип, остановился. Открылась водительская дверца, и наружу хлынули басы из аудиоколонок. Из машины выскочил взвинченный парень с мушкетерской бородкой. Он обогнул джип, нервно распахнул дверцу и выдернул из салона свою спутницу:

– На свалке тебя, суку, нашел! На свалку, ля, и возвращаю!

Девушка закрывала лицо руками, Гоша не мог сказать, какая она на внешность. Но если ее лицо так же хорошо, как фигурка, то на мусорку выбрасывалась настоящая красавица. И волосы у нее шикарные – пышные, светлые, разбросанные по плечам. Платье длинное, до колен, но слишком облегающее. Роскошный вырез на груди, а спина, та, считай, совсем голая… Такая девушка не могла не нравиться. Но Гошу сейчас больше интересовала машина. Водительская дверца открыта, ключ в замке зажигания, двигатель работает…

Парень подтащил ее к баку. Нет бы на этом остановиться, но его несло. Резко присев на корточки, он схватил девушку за ноги так, чтобы оторвать ее от земли. Она была среднего роста, худенькая, он запросто смог бы перебросить ее тело через край мусорного бака. Но Гоша не стал ждать, когда он это сделает. Бесшумно подошел к нему сзади, сильно хлопнул по плечу:

– Это не так делается!

Парень, видно, решил, что имеет дело с помойным бомжом. И открыл было рот, чтобы заорать на него, но Гоша наотмашь ударил его рукоятью пистолета в висок. В мусорный бак он сбрасывал тело, избавленное от тяжести бумажника.

– Вот как это надо делать, – самодовольно оскалившись, сказал он девушке.

Она уже не закрывала лицо. Не сказать что писаная красавица, но хороша. Большие глаза, большая грудь, с трудом втиснутая в лиф платья.

– С возвращением тебя, краля! – Он залихватски подмигнул ей и заорал на Витька, увидев, как он втискивает свое тело на водительское сиденье: – Ты куда лезешь, баран!

За руль взялся Мурат, Витек расположился рядом. Гоша затолкал в салон девушку, сел рядом с ней.

Сначала он распотрошил бумажник. Ничего особенного, каких-то восемь тысяч рублей. И техпаспорт на машину осмотрел. Джип «Гранд Чероки», две тысячи шестого года выпуска – совсем еще новый… Только затем обратился к дрожащей от страха блондинке:

– Как зовут?

– Лика… А куда мы едем?

– А я сам не знаю… Мурат, куда мы едем?

– Да куда глаза глядят. Лишь бы из города…

– Кто вы?

– Упыри… Тебя же на свалке нашли. Ты что, не знаешь, что на свалке упыри живут? – хохотнул Гоша. – И хахаль твой не знал, гы… Ничего, будет теперь знать, как по ночам на свалку ездить. Если жив…

– Никто меня на свалке не находил… Остановите машину, я выйду…

Лика потянулась к дверной ручке, но Гоша схватил ее за руку:

– А это ты зря. На ходу выпрыгивать нельзя, убиться можно… Будешь лежать в морге, на разделочном столе. Спина голая, стол железный, холод ледяной. И сама вся голая. Грудь нараспашку, кто хочет, тот смотри. А потом резать будут…

Сначала он провел рукой по ее спине, затем – пальцем – по ее верхним полусферам. Девушка сжалась от страха; видно, представила, как ее тело будут кромсать скальпелем…

– А я не хочу, чтобы тебя резали. Потому что ты наша, родная.

– Ваша?! Родная?!

– Ну да. Мы же упыри, со свалки. Все, что на свалку выброшено, то наше – раз и навсегда.

– Никто меня не выбрасывал!

– Ну, как же! Мы же слышали! Твой кекс так и сказал: на свалке нашел, на свалку и возвращаю.

– Это слова.

– Да, но слово сказано. Теперь ты наша. Что захотим с тобой, то и сделаем… Мурат, ты чего хочешь? – глумливо спросил Гоша.

– То и хочу! – похотливо хохотнул тот.

– А ты, Витек, того же хочешь?

Но Витек не ответил. Он спал, уложив голову на собственную руку, которой держался за поручень.

– Я знаю, чего он хочет… И кого я хочу, – осклабился Гоша. – Но ты не бойся, мы тебя не больно будем обижать. И не сейчас…

Мурат гнал машину по пустынным ночным улицам. Он держал курс на восток, в сторону китайской границы. В этом направлении он и выехал из города. Гоша на всякий случай приготовился к встрече с ментами, перезарядил свой «ТТ». Если в городе объявлена тревога, то на контрольных постах милиции сейчас большой шорох. Но, как это ни странно, никто даже не попытался остановить их машину.

Гоша облегченно вздохнул, когда город остался за спиной.

– Дальше куда? – спросил Мурат.

– На Бычиху пойдем. Оттуда до Китая рукой подать. Кент у меня там есть, он китаёсов через границу водит. И нас переведет… Дом у него свой, банька, все дела… Лику парить будем. Да, Лика?

– Я хочу домой, – заплакала девушка.

Но Гошу ее слезы совсем не трогали. Он хоть и не упырь, но эта блондинка принадлежит ему.

– Твой дом – это я. Привыкай… А будешь хныкать, я тебя успокою! – грозно сказал он.

И приставил к ее подбородку ствол пистолета:

– Или не будешь хныкать?

– Н-нет, н-не буду, – зубами отстучала она.

– Тогда спать. Завтра у тебя трудный день…