Читать книгу "Ангел-Маг - Гарт Никс"

Если есть хотя бы ничтожный шанс, что для монстра возможно снова стать человеком…

Часть I. Лилиат

1

Молодая женщина проснулась в полной темноте. Она лежала на холодном камне. Обшарив пространство рядом с собой, женщина обнаружила по сторонам и наверху точно такой же камень. Она пережила мгновение паники… но ужас отступил, едва она вспомнила, почему так случилось, а потом и вовсе исчез, когда она услышала голос.

Голос дышал силой и властью; она сразу почувствовала полноту бытия, почувствовала себя живой. Она находилась не в узилище, а в объятиях, в полной безопасности. И обнимали ее не простые смертные руки, а могучие крылья, исполненные мощи и света.

– По твоему давнему слову свершилось ожидаемое, и вот я пробуждаю тебя.

– Но как?..

Ее собственный голос надломился и сорвался. Она сглотнула. Слюна растеклась во рту и в горле впервые за… почем знать, за сколь долгое время.

Она знала, что ее бесконечно удерживали на самом краю небытия. Заглянувший внутрь могилы признал бы ее несомненно мертвой, хотя удивительная сохранность плоти любого наблюдателя ввергла бы в изумление. Однако шанс на то, что кто-либо из зевак окажется поблизости от ее гроба, оставался невелик – она позаботилась об этом, выбирая себе место упокоения: каменный саркофаг, покрытый тяжелой мраморной плитой и запечатанный свинцом.

Ей хотелось спросить, долго ли она пролежала в могиле, но этот вопрос мог подождать. Она думала лишь о том, что имело значение для ее великого плана.

– Сколько подходящих кандидатов готово?

Последовало долгое молчание. Достаточно долгое, чтобы она заподозрила – присутствие оставило ее. Однако голос прозвучал снова:

– Четверо.

– Четверо? Их должны быть многие сотни…

– Четверо, – повторил голос.

На краткое время она задохнулась от гнева. Может ли случиться, что ее планы – ее предназначение – снова обратятся прахом? Женщина сумела усмирить ярость. Пускай она и надеялась на множество возможных кандидатов, чтобы не бояться ошибок и неудач… ей вполне хватит и четверых. Да что там, даже и одного.

– Где они?

– В Сарансе, в четырех разных местах, но они встретятся. Уже скоро.

– А орден? По-прежнему существует? Ты явил им знамения, предваряющие мое пробуждение?

– Я показал знаки. Мне неизвестно, выжил ли кто-нибудь, способный узреть, и были ли ими предприняты какие-то действия. Как ты знаешь, я не в полной силе, мне мощно противятся… и лишь твоя воля привязывает меня к этому миру. Я почти желаю совершенно развеяться…

– Ты сделаешь, как я прикажу.

Она говорила настойчиво, повелительно, голос полнился природной силой и предельно собранной волей.

– Я повинуюсь. Я твой безраздельно. Я умолкаю, мой…

И голос смолк. На сей раз окончательно. Она знала: беседа не продолжится, больше не будет ни тепла, ни ощущения безопасности и любви. Не теперь. В уголках ее глаз зародились слезы, но женщина яростно сморгнула непрошеную влагу. Нет времени плакать. Ныне и впредь!

– Я люблю тебя, – прошептала она и почувствовала облегчение, как бы вернувшись к себе, к той, какой она когда-то была. Голос обрел силу, порождая эхо внутри каменного саркофага. – Я всегда буду тебя любить. Мы будем вместе. Мы будем вместе!

Она ощупала свои руки. Кожа по-прежнему обладала мягкостью и бархатистой гладкостью, свойственными юности. А что еще важнее – кольца оказались на месте. Она по очереди коснулась их, ощутив в каждом легкое движение силы, и наконец выбрала последнее из девяти. Кольцо сидело на большом пальце левой руки. Сделанное из древнего электрума, оно включало овальную вставочку из слоновой кости с резным изображением человеческого лица, почти скрытого тонкими оперенными крыльями. Лицо было выполнено краской, а может, эмалью, глаза представляли собой крохотные рубины. Нимб над полускрытым лицом выглядел тонюсеньким волоском золота.

– Мазратиэль, – прошептала похороненная. – Мазратиэль, Мазратиэль, явись, ибо я нуждаюсь в тебе!

Кольцо засветилось холодным лунным светом, только поярче. Молодая женщина зажмурилась, спасая глаза, и почувствовала присутствие младшего ангела. С ним пришло ощущение тепла, но это было всего лишь желанное тепло кухонного очага в зимний день… ничего общего со всеобъемлющим чувством, что она испытывала, говоря с ним. Одновременно воздух всколыхнулся, словно кто-то рядом складывал крылья, и как бы издалека долетел звук одинокой струны арфы.

– Мазратиэль пред тобой, – раздался шепот, предназначенный лишь для ее слуха. – Повелевай. Все, что в моей власти, – исполню…

Женщина так же шепотом отдала приказ, и Мазратиэль исполнил все в точности.

Брату Дельфону всегда прежде нравилась успокаивающая прохлада Могилы Святой, расположенной в самой глубокой крипте под храмом. Зимой в этом месте бывало по-настоящему холодно, но ему не поручали бдений там в зимнее время после достижения им шестидесятилетнего возраста. С тех пор прошло более десятилетия; как и все причастные к ангельской магии, он был старше своих лет. Те из последователей святой Маргариты, кто не отличался крепостью и силой, бдели у Могилы лишь в разгар теплого лета. Правду сказать, Дельфона следовало бы освободить от столь тягостного послушания, но инок проявил настойчивость и упорство. Он уступил своим наставникам лишь в том, что согласился брать с собой подушку и одеяло, а также пользоваться деревянной скамейкой в углу – эта скамья предназначалась для усталых паломников, допускавшихся к Могиле в престольные праздники.

…Он ссутулился, пребывая в полусне. Оттого и заметил, что его одиночество нарушено, лишь через несколько мгновений. Над ним стояла одна из сестер. Стояла, не без насмешки поглядывая на пожилого монаха, словно раздумывая, как с ним поступить.

Совсем молодая сестра… В облачении, подобно его собственному окрашенном в черное и белое – цвета последователей Архангела Ашалаэли. Вот только ширина белых полос на отворотах рукавов и на подоле выглядела какой-то неправильной. И даже чернота ткани странновато смотрелась в отсветах Дельфонова фонаря. До него медленно дошло, что черное, пожалуй, было вовсе не черным, а скорей темно-темно-синим. И вышитый золотом знак на груди являл пару семичастных архангельских крыл. Вот только крылья Ашалаэли всегда изображали в серебре. А здесь их еще и венчала корона о девяти острых зубцах. Притом сочетанная не с кардинальской митрой, а с нимбом.

Другое дело, что зрением брат Дельфон уже не мог похвалиться, как и слухом. Подводила и память. Поэтому он не стал ломать голову по поводу эмблемы. Равно как и гадать, почему не может узнать эту рослую сестру, выглядящую аристократкой. Одно не подлежало сомнению: она смотрелась удивительно молодой, не более восемнадцати-девятнадцати лет; должно быть, совсем недавно приняла постриг. Правда, держалась она скорее как заезжий епископ или аббат. Брат Дельфон посмотрел на ее руки, смуглые, оттенка ореховой скорлупы, и даже кивнул, заметив на пальцах множество колец. Вставочки были одни из слоновой кости, овальные, прямоугольные, раскрашенные, позолоченные, другие – из бронзы в золоченой резьбе. Все – иконы ангельской магии. Правда, брат Дельфон не взялся бы тотчас назвать, какое кольцо какого ангела вызывало, каким могуществом повелевало.