Читать книгу "Обещание океана - Франсуаза Бурден"

Он раздавил сигарету и сделал несколько шагов. Было еще по-летнему тепло, но в эти первые дни октября большинство туристов уже уехали, и Эрки снова становился просто рыболовным портом. Жан-Мари остановился и обернулся назад, чтобы полюбоваться на «Жабадао» издали. Когда Маэ доверила ему судно, он испытал к ней горячую благодарность. На борту этого глубоководного траулера он мог выходить в открытое море и ловить сибаса и мерланга на пятидесятиметровой глубине. Он всегда просил, чтобы вместе с ним отправляли маленького Кристофа – парень отличался способностями в поиске косяков рыб и к двадцати годам уже стал очень хорошим моряком. Он тоже обожал «Жабадао» и даже разговаривал с ним, а по возвращении в порт заботливо подкрашивал его борта. Иногда он вставал на мостике и, громко напевая, приплясывал и притоптывал, изображая танец «Жабадао» – что-то вроде бретонской джиги.

Жану-Мари вдруг захотелось кофе, и он повернул на улицу с закусочными. По дороге ему встретились две молодые женщины в шортах, подчеркивающих их загорелые ноги. Сезон заканчивался, они явно были одними из последних курортниц. Проходя мимо и держась рука об руку, они улыбнулись ему. Он знал, что девушкам нравится его спортивная фигура, выразительное лицо и черные глаза, но почти не пользовался этим. Его сердце принадлежало Маэ. После гибели Ивона он долго ждал, надеясь, что ее горе понемногу утихнет. Прошел год, за ним – другой, за это время он сдал экзамен и получил диплом капитана рыболовного судна. Он часто интересовался у Эрвана его дочерью, но тот вместо ответа бросал на него такой угрюмый взгляд, что отбивал всякое желание продолжать расспросы. В начале каждого месяца Жан-Мари давал себе обещание перестать робеть и пригласить, наконец, Маэ на бокал вина или на ужин, но месяц проходил, а он так и не мог набраться храбрости. Ему не хотелось, чтобы это выглядело как обхаживание дочки патрона, к тому же, когда она оказывалась рядом, он буквально язык проглатывал. Сезоны рыбной ловли следовали один за другим; потом Маэ стала его начальницей, но это ничего не изменило. Тем более, она его ценила и считала другом, полностью доверяя ему в деле. Вот так, зная ее уже десять лет, Жан-Мари не продвинулся ни на шаг. Он твердил себе, что кто-нибудь другой на его месте не мучился бы сомнениями, что однажды она влюбится в какого-нибудь более предприимчивого мужчину, – но ничего не помогало. Она не подавала ему никаких знаков благосклонности, а он не осмеливался сделать первый шаг.

Жан-Мари сел на террасе, заказал кофе и закурил новую сигарету. Сейчас он встречался без всяких обязательств с очаровательной девушкой – впрочем, как и с другими до нее. Сколько еще он сможет продолжать в том же духе? Он хотел иметь семью, но для этого нужно было забыть Маэ. Или решиться поговорить с ней, но он боялся краха собственных иллюзий.

Над портом с пронзительными криками привычно носились чайки. Жан-Мари рассеянно следил за их кружением. Море по-прежнему оставалось для него лучшим лекарством: за штурвалом «Жабадао» он думал только о рыбалке. Да и вообще, он обожал свою профессию и не променял бы ее ни на какую другую.

* * *

– Пломба в моляре – это как клин, вбитый в бревно: чем больше вы жуете, тем глубже ее загоняете, пока зуб не расколется.

Маэ зачарованно смотрела на экран с панорамным видом ее челюсти.

– Полагаю, самым правильным решением будет коронка, – заключил доктор Алан Кергелен.

– И, наверное, самым дорогим?

Он повернулся к ней, снисходительно улыбаясь:

– В вашем возрасте, мадемуазель Ландрие, оно того стоит. У вас больше нет никаких проблем, ваш зубной ряд безупречен. И если бы вы вовремя вылечили кариес…

– Я боялась.

– Чего? Сейчас не Средневековье, я не пытаю пациентов клещами!

Он отвел монитор в сторону, чтобы она могла встать с кресла.

– Эта коронка потребует много визитов?

– Несколько.

Маэ подошла вслед за ним к письменному столу и села напротив.

– Я думала, что мы закончили в прошлый раз, – со вздохом произнесла она.

– В прошлый раз я только прочистил канал, удалил нерв и положил лекарство. Зуб мертвый, оставлять его так нельзя, его нужно закрыть.

Кончиками пальцев он нетерпеливо постукивал по столу, ожидая ее решения. Смирившись, она достала из сумки записную книжку.

– Ладно, назначайте день. Только, прошу учесть, я довольно занята!

– Я тоже, – ответил врач, не скрывая раздражения. – Четверг, в три?

Она коротко кивнула и записала дату. Назначив ей два следующих визита с интервалом в несколько дней, доктор встал, чтобы проводить ее к выходу. В этот раз он показался Маэ гораздо менее симпатичным, чем в прошлый, и она чувствовала себя не в своей тарелке. Должно быть, вид у нее был очень обескураженный, потому что, открывая перед ней дверь, он предложил:

– Хотите, я сделаю вам предварительный расчет? Тогда вы сможете платить частями.

– Спасибо, но в этом нет необходимости. Просто скажите мне примерную сумму.

– Примерную сумму? – повторил он недоверчиво.

И расхохотался, качая головой.

– Я приготовлю к четвергу детальный счет.

Доктор Кергелен смотрел ей вслед, когда она уходила под мелким дождем, так называемой «бретонской изморосью», от которой асфальт блестел, как зеркало. Он закрыл дверь, и его губы дрогнули в усталой улыбке. Обосновавшись пять лет назад в Ламбале, он надеялся, что начнет здесь практику с нуля и будет жить тихо-спокойно, но он сильно ошибся. Его давнишние пациенты из Сен-Брие очень обрадовались его возвращению, несмотря на долгое отсутствие, и народная молва быстро сделала свое дело. Зато теперь он был занят все дни напролет и почти не вспоминал о своей прошлой жизни. Возвращаясь вечером домой, он хоть и не чувствовал себя счастливым, но, по крайней мере, испытывал умиротворение.

Звон инструментов на металлическом подносе напомнил ему, что ассистентка наводит у него в кабинете порядок. Рабочий день закончился, он мог уходить. Алан надел свою кожаную куртку и пошел прощаться с Кристиной. Он полностью доверял ей и не переставал радоваться, что снова нашел свою ассистентку, переехав в Ламбаль. Она была старой девой и, получив несколько небольших наследств, не нуждалась в заработке, но за многие годы работы с доктором в Сен-Брие сильно привязалась к нему. Узнав, что он снова открывает кабинет в этом округе, она сразу же приехала, прежде чем он успел нанять кого-нибудь другого.

– До свидания, Кристина. Закройте кабинет сами…

Его автомобиль-кабриолет с кадуцеем[3] на приборной панели был припаркован в двух шагах отсюда. Покинув Ламбаль, Алан поехал по второстепенной дороге, ведущей в лес Сент-Обен. Дом, в котором он теперь жил, был найден случайно по объявлению в газете, и к тому времени он уже довольно давно был выставлен на продажу. Его архитектура напоминала о замках XVII–XVIII веков на острове Сен-Мало. По-видимому, его построил разбогатевший судовладелец, желавший жить в деревне. У дома была двускатная крыша с остроконечными мансардными окнами, узкими дымоходами и беленые стены с гранитной облицовкой. Это было строгое и величественное здание; его неширокие, но высокие окна выходили с одной стороны в запущенный парк, а с другой – в лес. Алан влюбился в него с первого взгляда и, не раздумывая, вложил в покупку все деньги, оставшиеся у него после дорогостоящего развода. Чтобы открыть кабинет, ему пришлось влезть в долги, но в тот момент его это нисколько не заботило – он хотел начать жизнь с чистого листа.