Читать книгу "Возвращение домой.Том 2 - Розамунда Пилчер"

Не так чтобы очень. Просто долгая. Я и рассчитывала приехать примерно в это время.

— Знаю, знаю. Просто я дергалась.

— В самом конце дорога так петляет! В какой-то момент я уже думала, что заблудилась. — Джудит опустила глаза на Мораг. — А это кто?

— Мораг. Наша собака.

— У тебя же никогда не было собаки!

— А теперь есть. Это Нед ее привез.

— Какой молодец! Привет, Мораг! Сколько она живет у вас?

— Два месяца. Пошли в дом, нечего тут стоять и болтать. Где твой багаж? — Бидди открыла заднюю дверцу «морриса» и вытащила чемодан Джудит. — И это все?

— Тут все необходимое.

— Я надеялась, что ты к нам надолго…

— Как знать… — ответила Джудит серьезно. — Может, и надолго.

Они вошли в дом. Бидди заперла за собой входную дверь и поставила чемодан на нижнюю ступеньку лестницы. Они встали, глядя друг на друга в резковатом свете холла. Кажется, с Джудит все в порядке, решила Бидди. Чуть бледна и заметно похудела с тех пор, как Бидди видела ее в последний раз, но на вид вполне здорова. Не больна и вроде не трясется от сдавленных рыданий. Хотя, возможно, просто держит себя в руках…

— Где дядя Боб?

— После чая поехал обратно в Девонпорт. Думаю, ты увидишься с ним в следующие выходные. Ну, чего тебе хочется? Поесть? Выпить? Могу предложить суп.

Джудит покачала головой.

— Хочу в постель, больше ничего. Я падаю с ног.

— Грелка нужна?

— Ничего не нужно. Только кровать и подушка.

— Тогда иди наверх. Комната та же, что всегда. И утром не вскакивай, я принесу тебе чаю часов в девять.

— Прости меня… — проговорила Джудит.

— Боже милостивый, за что?!

— За то, что свалилась на вас как снег на голову.

— Ох, что за вздор! Мы всегда рады тебе. Ну, иди-иди, ложись. Отоспись хорошенько.

— Постараюсь…

Джудит подхватила свой чемодан и стала подниматься по лестнице.

Не Бидди первая разбудила Джудит — ее опередила собака. Сквозь сон Джудит услышала какое-то царапанье — это Мораг скреблась о дверь, просилась в комнату. В полусне Джудит вылезла из кровати, дотащилась, пошатываясь, до двери, впустила собаку и рухнула обратно в постель. Почти в ту же секунду она опять провалилась в сон. Когда Бидди пришла в девять часов будить племянницу, неся обещанную чашку чая, она обнаружила, что Мораг, свернувшись клубком, лежит на краю постели, навалившись всей своей теплой тяжестью на ноги спящей.

— А я-то гадала, куда она подевалась, — сказала Бидди, ставя дымящуюся чашку на ночной столик. — Я выпустила ее погулять, а потом она куда-то пропала. Я думала, она ушла охотиться на кроликов, а она, видно, проскочила обратно в дом.

Бидди не стала ни ругать Мораг, ни спихивать ее с кровати, сказала ей только, что она очень умненькая собачка, после чего подошла к окну и раздернула кретоновые занавески, впуская в комнату свет нового дня. Мой первый день без Эдварда, подумала Джудит, и ей отчаянно захотелось, чтобы он не начинался так скоро.

— На улице небольшой туман, но думаю, погода разгуляется. Как спала?

Потихоньку, полегоньку, двигаясь осторожными шажками — только так можно было начинать жить в этой невыносимой, беспросветной пустоте. Сделав над собой огромное усилие, Джудит села в кровати и взбила подушки, чтобы планки изголовья не врезались ей в плечи.

— Как убитая. — Она зевнула и откинула волосы с лица. — Я была на последнем издыхании.

— Немудрено! Проделать такой путь в одиночку. У тебя был совершенно измученный вид.

Бидди подошла и присела на край постели. Она была в полотняных брюках и рубашке в клетку, как будто собиралась идти косить траву на сено. В ее вьющихся волосах, когда-то темных, уже показалась седина, и она немного прибавила в весе, однако лицо оставалось таким же, как прежде: подкрашенные губы, морщинки в уголках глаз и рта, лучистые глаза.

— Ходила взглянуть на твою машину — просто прелесть! Ты, наверно, от нее без ума.

— Да.

Джудит принялась за чай, он был горячий и очень крепкий. Бидди выждала минуту-другую и спросила:

— Хочешь поговорить?

У Джудит сердце упало. Она попыталась увильнуть:

— О чем?

— Ведь что то произошло. Может, ты разругалась с Лавди? Или что-то посерьезнее?

Ее проницательный взгляд иглой впился в Джудит.

— Почему ты так решила? Бидди с легкой досадой ответила:

— Ах, дорогая, я же не кретинка! И я не только твоя тетка, но еще и сама мать. Не нравятся мне все эти затаенные муки, напряженное молчание, подавленность…

— Никакой подавленности…

Бидди пропустила возражение мимо ушей.

— И потом, импульсивные решения не в твоем характере. Поэтому лучше расскажи мне все. Что бы ни заставило тебя покинуть Кэри-Льюисов в такой спешке, я все пойму. Моя собственная жизнь никогда не была образцовой, в ней находилось место и для ошибок. Правда, будет лучше, если мы поговорим.

Джудит не отвечала. Она пила чай и пыталась привести в порядок мысли. Бидди терпеливо ждала. Небо за окном застилала дымка, но в воздухе было тепло. Маленькая спальня в сравнении с ее прекрасной комнатой в Нанчерроу была тесновата и неказиста, но все здесь было привычно и знакомо: кретоновые занавески, не подходящие к рисунку ковра, на двух односпальных кроватях вышитые махровые покрывала лимонного цвета, обои в белую и голубую полоску — Бидди не отличалась изысканным вкусом. Правда, на туалетном столике стоял кувшин с маргаритками, а над старомодным камином висел морской пейзаж с гаванью и рыбацкими корабликами в синеве, на который приятно было смотреть, лежа в постели перед отходом ко сну.

Джудит вздохнула и посмотрела тетке в глаза. Да, Бидди и вправду родной человек — родня настоящая, а не мнимая, вымышленная, как Кэри-Льюисы. Рядом с ней, в ее доме Джудит почувствовала себя так, словно влезла в старые домашние туфли после того, как целый день провела в мучительно неудобных «лодочках» на высоких каблуках. Она поставила чашку и сказала:

— Просто я оказалась самой большой идиоткой на свете.

— В каком смысле?

Джудит рассказала почти все — с самого начала, когда Эдвард приехал забрать ее из школы на те первые летние каникулы, и вплоть до вчерашнего дня, когда всему пришел конец, когда она, думая, что Эдвард любит ее так же, как она любит его, открыла ему свое сердце — затем лишь, чтобы быть отвергнутой и испытать ужасное потрясение и унижение.

Она рассказала почти все. Умолчала только о Билли Фосетте, инстинктивно не желая бросать тень на покойную тетю Луизу. К тому же, она не призналась Бидди прямо, что отдалась Эдварду; Бидди, конечно, была не из тех, кого легко шокировать, и все-таки со взрослыми всегда следовало держать ухо востро. И потом, с Эдвардом она испытала головокружительное ощущение счастья и не желала, чтобы теперь ее заставили стыдиться и раскаиваться в этой близости.