Читать книгу "Не место для людей - Ник Перумов"

– Так исцеляй, – невозмутимо сказал Хранитель. – Только не выйдет.

– Почему? Я не Дракон! Я Единорог! Мы исцеляем и несём жизнь!..

– Единорожка. Только тут не принесёшь.

Камень на груди Лой Ивер крошился и распадался. Струйки света, словно кровь, бежали по пальцам Нотти, по мокрой парче, и золотистая ткань словно вспыхивала.

– Упрямишься, – заметил толстяк. – Эт’ хорошо, эт’ правильно. Папаша твой такой же… был. Только зря, Нотти. Чудище сотворишь, вот и всё. Прекрати.

– У неё оставалось больше, чем одна жизнь!

– Откуда ты знаешь? – собеседник Нотти философски скрестил руки на жирной груди. Для его бочкообразного тела ручки были коротковаты. – Ты их считала?

– Я знаю! Она говорила!

– Я. Могла. Соврать!

Нотти подпрыгнула и не удержалась – взвизгнула. Мёртвое тело Лой по-прежнему лежало перед ней на камнях. А за спиной оказалась ещё одна Лой – живая, в ничуть не испачканном и не помятом платье, со строгим взглядом, устремлённым на девушку.

– Ты! – выкрикнула Нотти. – А это кто?

– Обжора, – мрачно глянув на толстяка, сказала Лой.

– Нет, это! – Нотти обвиняюще ткнула пальцем в мёртвое тело.

– Морок, – холодно ответила Лой. – Ты забыла, что Кошки – мастера иллюзий? Если бы ты вдохнула в него побольше силы – получился бы мерзкий кадавр.

– Но… но копировать себя! – Нотти чуть не задохнулась от возмущения. – Это неприлично! Постыдно!

– Почему? – Лой пожала плечами.

Нотти выдохнула. Покосилась на Обжору – тот стоял, с радостным любопытством наблюдая за ними. Нотти собралась. Всё-таки она была дочь Дракона и Единорожки… тьфу! Мерзкое порождение Хаоса, с его мерзкими феминитивами!

– Хорошо, – сказала Нотти, уже сдержанно. – Но зачем ты это сделала? Я испугалась за тебя!

– Я хотела проверить три вещи, – сказала Лой, медленно приближаясь. – Первое: испугаешься ли ты за меня. Ответ – да. Второе: будешь ли ты уважать мою волю. Ответ – нет. И третье: задумаешься ли ты над тем, что предлагала обычному живому человеку прыгнуть с этого обрыва. Ужаснёшься ли себе. Ответ?

Нотти молчала.

– Ответ – нет, – Лой вздохнула. – Ты ценишь ближних, но безразлична к чужим. И ты не понимаешь разницы между порождениями магии и людьми. Дитя, я люблю тебя, и твои родители не зря спокойно оставляли меня с тобой нянчиться, когда уходили в Изнанку. Но… из тебя растёт очень, очень плохой Единорог.

– Единорожка! – гулко произнёс Обжора и захохотал.

Секунду Нотти стояла неподвижно, медленно заливаясь краской. Потом взмахнула руками, растворилась в воздухе и порывом жаркого ветра унеслась вдаль.

– Вот этому я искренне завидую… – прошептала Лой. – Женщина, которая умеет уйти настолько красиво, не пропадёт…

И лишь после этого она повернулась к Обжоре. Спросила:

– А ты зачем здесь? Кто позволил тебе шастать по Срединному Миру?

– Дракон, – ничуть не смущаясь, ответил Обжора. – У нас нынче войны нет. Имею право бывать у вас один день из семи. Не злоупотребляю, так-с с-сказать. Решил приглядеть.

– За мной? – Лой кокетливо улыбнулась.

– Сдалась ты мне, – отмахнулся толстяк. – За девочкой. Да не хмурься, не хмурься, я же не человек, я от греховных помыслов далёк…

– Ты сам по себе греховный помысел! Что ты делаешь тут?

Обжора посерьёзнел.

– Поговорить нам надо, Лой. Неприятные дела творятся.

– У вас?

– У нас, у вас… везде… Поговорить надо.

Лой огляделась. Сказала осторожно:

– Ну… допустим. Но не здесь же?

– Да уж не здесь, – покосившись на остров в море, ответил Обжора. – Погоди! Ветерком я улетать не умею, я лучше дверь сделаю.

С выражением искреннего энтузиазма на лице он принялся доставать из карманов комбинезона молоток, пригоршню гвоздей (часть вонзилась ему в пальцы, но он будто этого и не заметил), длинную пилу, дверные петли, фарфоровую затейливую ручку, длинные, метра в два, гладко обструганные доски, банки с краской, кисть…

Лой вздохнула.

Почему все мужчины – даже если это и не мужчины вовсе, а порождение Хаоса, – такие позёры?

Она подошла к своему двойнику, лежащему на камнях. Наклонилась, поправила волосы, уложила фальшивой Лой руки на груди, чтобы было покрасивее.

А уже потом носком туфли спихнула тело в жадные волны.

За её спиной уже стучал молоток и визжала пила. Как Обжора ухитрялся сразу пилить-колотить, Лой понять не могла. Но не повернулась, осталась смотреть на погружающееся в воду тело.

Хоть ей и было очень интересно.

Глава первая

Виктор шагал по Москве. Утренней, умытой, тихой. Ну, почти тихой.

Хорошо шагать по Москве и чувствовать себя иностранцем. Замечать изменения, что проскальзывают мимо взглядов коренных москвичей, привычно спешащих по своим делам. И бороться с постоянным жгучим желанием крикнуть во всю глотку: да знаете ли вы, что есть рядом с вами?! Срединный Мир, чудо из чудес, где управляемые гномами паровики тащат поезда по рельсам; где магия правит огнём и ветром, землёй и водой; где слово есть власть и сила.

И где несётся по зелёному лугу белый единорог, грациозно выгнув шею.

Хорошо шагать и мысленно распевать, будто мультяшный Винни-Пух: «Хорошо быть медведем, ура!»

Хотя почему медведем?

Если он примет свой подлинный облик – с любым медведем, даже нарисованным, случится медвежья болезнь!

«Хорошо быть драконом, ура!

Не страшны мне жара и мороз, ибо пламенем дышит мой нос!..»

Тогда, в ту ночь у ворот Замка-над-Миром, когда Виктор принял судьбу Дракона, он не мог думать и не думал, как тут всё будет без него в оставленной Москве.

Что будет с работой, с друзьями.

Что будет с Викой – о которой он даже не вспомнил, едва шагнув следом за Тэль по осенней тропе.

И, самое главное – что будет с мамой. Что станется с ней, когда телефон в его, Виктора, квартире, не будет отвечать день за днём, неделя за неделей. Что ей скажут в милиции, что вообще с ней будет?..

Тогда он об этом вообще не думал. Он был молод и жесток – наверное, потому и сумел стать настоящим Драконом; им без жестокости нельзя.

«Жестокость есть сила. Утратив жестокость, правители потеряют силу, и другие жестокие заменят их».

Мама постарела. Двадцать три года прошло – не шутка. Хотя Тэль старается, подлечивает, как может, при каждом визите; только мама всё равно недовольна: «Она слишком молода для тебя, сынок. И чем тебе Вика не нравилась?..»