Читать книгу "Беременна (не) от того - Ксения Богда"

Грубая ладонь обхватывает мою щеку, и я непроизвольно дергаюсь под голодным взглядом. В груди растет черная дыра.

— А ты хорошенькая, птичка.

По спине пробегает дрожь. Хочу уже рвануть с места, но едва сдерживаю стон разочарования, потому что сама загоняю себя в угол. Глазами пытаюсь найти путь отступления, но его нет. Я сижу в углу, а этот верзила нависает сверху, обшаривая мое тело голодным взглядом.

— Ну, пока мне нельзя тебя трогать, но это ненадолго.

Сердце пропускает удар. Комната тут же становится тесной. Стены начинают давить, а запас воздуха так и норовит иссякнуть в неподходящий момент.

Внезапно ладонь исчезает с моего лица, и амбал разворачивается спиной. Легкие загораются от доступа желанного воздуха. Плевать, что сейчас здесь разливается стойкий запах плесени и нечистот. Плевать, я должна вдохнуть. Но не успеваю отойти от одного потрясения, как мужик неожиданно со всей силы бьет по лицу Ярослава. Гаврилов даже сориентироваться не успевает, как эта огромная туша обрушивается на него и начинает всаживать кулаки ему в грудь. Ярослав пытается защищаться, но он связан по рукам и ногам. Я зажмуриваю глаза, и из них тут же брызжут слезы страха. Боль скручивает внутренности. Звук глухих ударов и стонов заставляет дрожать всем телом.

— Не надо, — кажется, что мой голос не громче шепота, — пожалуйста, прекратите…

Так же быстро и неожиданно все стихает. Я несколько секунд сижу, вжавшись в стену и слушаю тишину в помещении. Тяжелое дыхание кого-то из них разрывает сердце в лохмотья. Я боюсь открыть глаза. Боюсь даже увидеть последствия зверского нападения на Гаврилова. А вдруг его вообще убили, и сейчас это дыхание принадлежит тому амбалу.

— Ульян…

Голос полный старания. Я распахиваю глаза и еле сдерживаюсь, чтобы не зажмуриться вновь.

Ярослав сидит в полуобморочном состоянии. Лицо украшают новые ссадины. Из губы течет струйка крови. Он тяжело дышит и сглатывает. Я вижу, как дергается его кадык. Боже, куда я попала? Куда мы попали?

Заставляю себя встать, чтобы посмотреть, в каком состоянии мужчина. По тому, что я вижу перед собой, у него не один ушиб и, дай бог, нет переломов. Ноги слабеют, и мне под руку подворачивается второй стул, пока я пытаюсь доползти до Ярослава. Его глаза закрыты, но он не спит. Я это точно знаю.

— Ярослав, — напрочь забыла его отчество, но было не до этого, — ты живой?

Глава 2

Сама не замечаю, как перехожу на «ты». Сердце отчаянно грохает в груди. С запозданием осматриваюсь по сторонам. Но помещение пусто, и я позволяю себе выдохнуть.

Ярослав что-то невнятно мычит и открывает глаза. С трудом поднимает голову.

Больше не думаю, опускаюсь перед ним на колени. Я не знаю, как действовать в таких ситуациях, но нужно что-то предпринять. Глазами пробегаюсь по открытым участкам тела и не замечаю видимых увечий, кроме синяков и кровоподтеков.

Стараясь не беспокоить мужчину, осторожно пробегаю пальцами по ребрам. Ярослав прикусывает губу и тихо охает. Отдергиваю руки, словно обожглась, и снова всматриваюсь в бледное лицо. Даже по сравнению с габаритами Ярослава тот мужик крупнее и сильнее. А тот факт, что руки Гаврилова прикованы, вообще не оставлял шансов для защиты.

Мозг отключается, и дальше я действую просто на бабских инстинктах. Вскакиваю на ноги и несусь к двери, начиная колотить в неё изо всех сил. Кричу до срыва голоса, чтобы хоть кто-то услышал и пришел на помощь. Потому что…я не знаю, как помочь человеку.

— Не пытайся, никто не придет, — слышу слабый протест за спиной, — Ульян…

Но я будто отключаюсь и только сильнее колочу по металлу. Кулаки уже горят от боли, костяшки сбиты. Тряпка, которая меня прикрывает, падает на грязный пол, но мне плевать. Тут человек, который сейчас истекает кровью и ему нужна помощь.

Слышу спасительный звук открывающегося замка и чуть ли не падаю от облегчения. Отскакиваю в последний момент перед тем, как дверь открывается и в комнату входит Марат. Его взгляд тут же проходится по моему телу. С запозданием понимаю, в каком виде сейчас перед ним, но мои инстинкты не настолько хороши, чтобы я метнулась за прикрытием.

— Что шумим, красавица?

Черные глаза вызывают волну мурашек. Грудь стискивает от внезапного страха. За себя и за Гаврилова.

— Ваш человек избил, — тыкаю дрожащей рукой в согнувшегося Ярослава и жду ответной реакции.

— А-а-а-а, дожил, Ярик…баба защищает, — снова этот вынимающий душу смех, — да уж. Ну избил, и что?

— Как что? — вопрос звучит намного отчаяннее, чем я планирую. — Ему помощь нужна.

Не знаю, на что я надеюсь, но и попытку не прекращаю. То, что мы попали в лапы к зверям, до меня доходит после последующей фразы:

— Ну так ты и помоги. Можешь и ножки раздвинуть, уверен, он намного быстрее поправится, если его хорошенько трахнуть. Ну а мы с ребятами посмотрим и повеселимся.

Неопределенный жест на стену, и только сейчас замечаю камеру видеонаблюдения.

Грудь простреливает болью, я не могу сдержать вскрик. Дергаюсь, но меня не отпускают. Тянут за волосы, а второй рукой впиваются в грудь и сдавливают со всей силы.

— Ещё раз пискнешь, сука, пожалеешь.

Грохот двери и полная тишина. Голова раскалывается на части. Ноги не держат, и я сползаю на холодный пол, ныряя лицом в ладони. Тело начинает содрогаться от рыданий, но я не могу сдержаться. Живот скручивает от страха. Сердце вот-вот пробьет грудную клетку и выскочит наружу.

Я не замечаю ничего. Ни того, как меня окликают по имени, ни того, что я уже окоченела от холода, ни своего внешнего вида. Отключаюсь от действительности и выплакиваю свои страхи.

Я попала в ад и не знаю, смогу ли отсюда выбраться…

Каким-то чудом нахожу в себе силы подняться. Ноги тут же начинает покалывать от неудобной позы. Желудок громко оповещает о голоде. Бросаю взгляд на принесенную раннее чашку и едва не морщусь от того, что, видимо, должно служить едой. Только удивляюсь, что тарелка и кружка в одном экземпляре. Это что же…кто-то из нас не должен есть? Или нам полагается делить еду между собой?

Хотя опять же назвать те помои, что нам принесли, едой язык не поворачивается.

Снова подхожу к Ярославу. Его дыхание спокойное и размеренное. Голова откинута назад, на спинку стула. Кажется, он спит. Это немного успокаивает, потому что во сне люди быстрее восстанавливаются

Через какое-то время мне становится сложно контролировать время. В этой затхлой комнатушке не видно солнца и непонятно, что сейчас за стенами камеры. Я вообще боюсь, что за это время успела сойти с ума.

День проходит в неизбывном страхе. Вздрагиваю от каждого шороха, от каждого стона Гаврилова. Такое ощущение, что, кроме избиений и запугиваний, уже ничего не существует. Его тело уже напоминает один сплошной синяк. Я срываю голос от мольбы, чтобы его больше не трогали. Не могу больше смотреть на то, как два мужика избивают его.