Читать книгу "Брат бури - Роберт Говард"

— Где тут можно найти Билла Сантри? — обратился я ко всей честной компании.

— Что ж, парень, — ответил мне самый здоровенный из этих мордоворотов, слегка приподнимаясь с единственной в помещении скамейки, — значит, тебе теперь уже ни к чему продолжать свои поиски. Билл Сантри — это я!

— Отлично! — обрадовался я. — А меня зовут Брекенридж Элкинс, и Джон Элкинс мой родной брат. Он прислал меня сюда, чтобы получить от вас то, что вы ему обещали отдать.

— Ха! — вдруг заявил этот малый, окончательно расставшись со своей скамейкой. — Ха-ха! — добавил он, плотоядно фыркнув, словно голодная рысь в предвкушении близкой добычи. — Во всем мире не нашлось бы другой такой просьбы, какую я выполнил бы с большим наслаждением! Получай, дружок!

С этими словами он быстро схватил дышло от повозки и вдребезги расколотил его об мою голову.

Клянусь вам! Все это вышло так неожиданно, что я малость оступился, потерял равновесие и с грохотом рухнул на спину. А Сантри, издав какой-то ужасный волчий вой, тут же прыгнул обеими ногами прямо мне на живот, после чего у меня слегка потемнело в глазах. Следующее, что я припоминаю, — это как ко мне со всех сторон подскочили человек девять или десять приятелей Сантри и принялись нещадно охаживать мои бока своими сапогами, все время норовя почаще попадать по голове.

Должен заметить, что я не хуже любого другого умею ценить добрую дружескую шутку. Беда в другом. Я совершенно выхожу из себя, когда неловкий шутник переходит всяческие границы и, накрутив мои волосы на свою шпору, дрыгает ногой, пытаясь содрать с меня весь скальп разом. А Билл Сантри, несколько увлекшись, такую границу перешел!

Только поэтому мне пришлось подняться с пола, стряхнув с себя всех этих безумных. К тому же один из шутников, отлетая в сторону, неловко наступил мне на любимую мозоль, отчего я окончательно разъярился, взревев как бешеный бык. Я сгреб в далеко не братские объятия всех, до кого сумел дотянуться (кажется, их оказалось человек пять или шесть), и придавил их уже без всякого баловства: лучше, пожалуй, не справился бы и матерый гризли. Одним словом, когда я разжал руки, все, на что оказались способны эти бедолаги, так это просто повалиться на пол и уже там начать верещать и ругаться. Помнится, они все время твердили что-то такое о вывихнутых суставах и сломанных ребрах. Но точно поручиться не могу. Поскольку особо не прислушивался.

Быстро позабыв про них, я повернулся лицом к остальным. Они, придя в себя, набросились на мою скромную персону, беспорядочно размахивая револьверами, охотничьими ножами, арапниками и тому подобным злодейским оружием. Какой же поднялся вой, когда я, войдя в раж, расправлялся с толпой! Эти сладостные звуки до сих пор иногда снятся мне по ночам! Занявшись делом, я едва не пропустил момент, когда Билл Сантри попытался под шумок поковыряться в моих ребрах здоровенным мясницким ножом — он второпях выдернул его из какого-то свиного окорока. Ну, честное слово, у меня просто не оставалось никакого другого выхода, кроме как слегка шлепнуть его по голове тем самым бочонком с солеными огурчиками! Но и бочонок, и сам Билл оказались удивительно непрочными созданиями — вот единственная причина, по которой бедняга Сантри рухнул на пол оказавшись заживо погребенным под лавиной разломанных клепок, расщепленных дощечек днища, обручей и соленых огурчиков, обильно сдобренных целым морем рассола.

Покончив таким образом со своим главным противником, я покрутил головой, разглядел неподалеку стопку здоровенных кругов от точила и дотянулся до нее, после чего сдержать меня можно было разве только прямым попаданием из корабельной пушки.

Должен сказать, надежный, увесистый круг от точила — едва ли не самое лучшее оружие, когда дело доходит до настоящей потасовки. Но у него все же есть один небольшой недостаток: такой штукой очень трудно воспользоваться с должной точностью. За примерами далеко ходить не надо. Вот, скажем, шарахнул я тогда кругом по парню, который вздумал взводить курки у своего обреза. А что вышло? Малый, как ни в чем не бывало, остался стоять, где стоял зато начисто куда-то подевались пять, не то шесть жуликов, целившихся в меня из-за его спины. Но тут уж ничего не поделаешь. Пришлось мне разбираться с тем дробовиком, а заодно — и с его владельцем при помощи здоровенной коробки с консервированной говядиной, после чего я схватил с колоды для рубки мяса обоюдоострый мясницкий топор (в этой лавке он зачем-то был насажен на очень длинную ручку и потому напоминал секиру). При виде этого боевые порядки граждан Кугуарьего Хвоста пришли в полное расстройство, и все они — уж во всяком случае те, кто еще мог бегать и вопить, — мгновенно покинули поле битвы, испуская столь душераздирающие вопли, что у человека, менее выдержанного, чем я, наверняка разом застыла бы вся кровь в жилах.

Спотыкаясь о густо наваленные друг на друга тела жертв побоища, я кое-как добрел до дверей лавки, причем по дороге пару раз просто так, для тренировки, как следует врезал топором по полкам, снеся их к чертовой матери вместе со всеми ящиками, банками да жестянками, что на них раньше хранились. После чего решительно вывалился из дверей на улицу, воздев топор над головой, твердо намереваясь разрубить пополам всякого мерзавца, если таковой попытается на меня напасть. Но тут, прямо передо мной, словно из-под земли, вынырнул какой-то тощий дохляк и завопил:

— Стой! Именем закона приказываю тебе — остановись!

Не обращая никакого внимания на двуствольный дробовик, которым этот мозгляк тыкал мне чуть не в самую физиономию, я пошире расставил ноги и занес топор, примериваясь для доброго удара, но при этом, совершенно случайно, зацепился своим оружием за вывеску над дверями лавки. Хвастливая вывеска тут же рухнула вниз, хлопнув парня прямо по макушке. Заверещав, будто недорезанный, малый грохнулся на землю, а дурацкая пукалка, вывалившись у него из рук, пальнула мне прямо в лицо, изрядно опалив мои усы. Нагнувшись, я сбросил с него вывеску, чтобы она не мешала мне правильно воспользоваться топором, но тут малый открыл глаза и снова заверещал:

— Стой, где стоишь! Я — здешний шериф! Я требую, чтобы ты немедля сдался законно избранным властям!

Только тут я заметил тщательно натертую звезду, приколотую к одной из подтяжек этого олуха. Что делать! Я вздохнул, положил топор на землю и почти безропотно позволил тому чудаку завладеть моими револьверами. Уж так я дурно воспитан: никогда не сопротивляюсь представителям закона. Хотя, крайне редко, подобные мысли все же посещают мою голову.

Мозгляк, усердно пыхтя, кое-как подобрал с земли свой глупый дробовик, опять навел его на меня и, все еще слегка пошатываясь, провозгласил:

— Именем закона! Я приговариваю тебя к штрафу в десять баксов за вопиющее возмущение общественного спокойствия!

Словно нарочно, именно в этот момент из-за угла вывернулся еще какой-то чудак, довольно долговязый и противный на вид сосунок с длинными, тщательно подбритыми бакенбардами, при галстуке, на котором сверкала брильянтовая заколка в виде лошадиного копыта. Он вприпрыжку подбежал к нам, остановился рядом, потрясая кулаками, и закатил такую истерику, на какую едва ли отважился даже только что кастрированный молодой бычок.