Читать книгу "Горькая полынь моей памяти - Наталия Романова"

  – Логично! – Дамир засмеялся, даже машину пришлось остановить. Элеонора в честь Элизабет Тейлор! Безумная девчонка.

  – Это папка, когда пошёл записывать, имена перепутал, – смеясь, объясняла Эля. – Мама сходила потом в ЗАГС, или где детей записывают, но поменять не дали. Но факта это не меняет, меня назвали в честь Элизабет Тейлор. А тебя как зовут?

  – Дамир.

  – Странное имя, я такого не слышала.

  – Обычное татарское имя, посредственное, я бы сказал, - он усмехнулся, смотря на круглые глаза девушки.

  – А зачем тебе татарское имя?

  – Потому что я татарин?

  – Да ну! Какой же ты татарин, – Эля закатилась в смехе, а Дамир тонул в этом всполохе и едва не набросился на порочные губы, прямо сейчас призывно раскрытые. – Татары – они другие.

  – Какие другие? – он невольно улыбнулся непосредственности Эли. – Поволжские булгары, мишари такие и есть, – он развёл руками, шутливо кланяясь, силясь не засмеяться. – А ты думала – какие?

  – Ну, тёмные там, с усами… Как Чингисхан! А ты рыжий! Ну, тёмно-рыжий, шатен даже, веснушек-то нет, - она провела пальцем по лицу Дамира, останавливаясь на носу и подбородке. – Колешься… - прошептала.

 Сколько раз после этого Эля шептала: «Колешься…». «Колешься… колешься…».

Глава 4

  Дамир. Прошлое. Поволжье

  Поповка – небольшое село на крутом, обрывистом берегу Волги. Когда-то оно принадлежало колхозу имени Ленина, тех времён Дамир не помнил, но слышал о них порядком. В колхоз входили окрестные деревушки и сёла, вот и Поповка попала.

  С того времени много воды утекло, остался лишь кривой асфальт с выщерблинами, да дома-коттеджи из белого кирпича на два или три хозяина. Две параллельно расположенные улицы таких коттеджей, с кривобокими пристройками и задними огородами, некогда поделёнными точно согласно плану межевания, а теперь – кто сколько успел, тот столько и оттяпал. Далеко Поповка от райцентра, кто проверит? А с соседями всегда договориться можно. Полюбовно, под ядрёный первачок.

  Странно, Дамир никогда не касался подобных дел, а нехитрые суждения местного населения словно проросли в него, а может, всегда там были. Как панель управления на сенсорном экране – понятно интуитивно.

  – Вот здесь остановись! – крикнула Эля, махнув рукой в сторону одного из коттеджей с намалёванной синей надписью «тридцать два».

  Названий улиц в Поповке не было, лишь номера на коттеджах, да и те в большинстве случаев облезли, истёрлись от времени. Остальные, частные домишки, и вовсе обходились без номеров, хватало фамилии. Там Ляушины живут, здесь Сергеевы. Не то что по фамилии или в лицо, со спины друг друга узнавали, чья собака по огороду пробежала, знали, куриц, и тех примечали.

  Дамир остановился, заглушил мотор. Как же не хотелось отпускать синеглазую, а что хотелось, с тем к малознакомым девушкам не подкатишь. Не к девчонке в простенькой майке, живущей в Поповке. Иллюзий в отношении нравственного облика жительниц окрестных сёл и деревень Дамир не питал, но и правила были, такие же негласные, как подвезти бредущего по просёлочной, обходной дороге. Правила строгие, протокол соблюдался похлеще, чем в Букингемском дворце.

  – Так, говоришь, переехала ты? – как-то нескладно Дамир продолжил начатый пятью минутами раньше разговор. Ехать было до обидного мало. – Откуда?

  – Поморье, – Эля облизнула губы. Дамира прошибло с головы до паха, аж в пятках отдалось.

  – Поморье, Поморье…. – он начинал туго соображать. Васильковые глаза, бесстыдно торчащие крохотные соски, приоткрытый рот. Он сходил с ума, когда бесцеремонно скользил взглядом по прелестям синеглазой.

  Приворожила она его уже тогда. Сидя в собственном автомобиле, он намертво прикипел к ней. Навсегда. До скончания веков. С тех пор он даже сдохнуть не мечтал, переродиться – и снова всё сначала. А он переродится, вопреки всем и вся. Она его не отпустит ни на этом свете, ни на том, никогда.

   – На море, что ли? На юге? – растерянно пробормотал парень, пожирая глазами губы.

  – На севере. Архангельск, – синеглазая звонко засмеялась, как откинула паутину с глаз Дамира. Смотри, мол, внимательно, запоминай в деталях.

   – А! – он ответил таким же счастливым смехом. – Ступил. Поймала. Давно в России не был, прости.

  – Где же ты был? - вылупила глазищи Эля. – По-русски же говоришь!

  – В Штатах, – он пожал плечами.

  – Соединённых? – заскакали васильковые чертенята в глазах.

  – В них, – он согласно кивнул, ожидая лавину вопросов, обычно сваливающуюся после подобного откровения. Предыдущим вечером он устал рассказывать про своё житьё-бытьё там, едва язык не отвалился. Хорошо, алкоголь сморил Равиля с Наткой раньше, а то наговорил бы какой-нибудь чуши, было бы стыдно наутро.

  – Клёво… А можно, я тебя потрогаю? – засмеялась Эля и тут же обхватила плечи Дамира. Он ошалел, но с места не сдвинулся. Впитывал, запоминал, как юркие пальцы скользят по плечам, шее, лопаткам, грудной клетке, впрочем, почти сразу те вздрогнули и исчезли.

  – Продолжай трогать, – шутя возмутился Дамир. Шутил он лишь наполовину, до дрожи хотелось продолжить, ответить такими же касаниями, провести ладонью по упругим грудям, скользнуть под майку у лопаток, спустить тонкие лямочки, прижаться губами к коже, почувствовать одурманивающий девичий запах. Почему-то издали казалось, что она пахнет чем-то горьким и до одури родным.

  – Не, я убедилась, – Эля качнула головой, одёрнув майку. Лучше бы она этого не делала, целомудренный жест привёл к ровно обратному результату.

  – В чём?

  – Что ты живой. Знаешь, ты первый человек, которого я вижу, кто в Америке был. Я должна была убедиться, что ты не привидение.

  – Убедилась? – он ухмыльнулся. Какая она…

  – Ты и на самолёте летал? – очень в тему ответила синеглазая.

  – На поезде приехал, – заржал Дамир.

  – Ну и шуточки у тебя! – закатилась Эля.

  – Может, ты меня ещё раз потрогаешь? – смеясь, с надеждой спросил парень. – Вдруг я первый человек, которого ты видишь, кто на самолёте летал.

  – Не первый, – Эля беззаботно махнула рукой.

  – Через океан? – он хитро скосил глаза. – Аж до Америки?!

  – А, так… Так первый, – и, хохоча, потрогала за плечи.

  Говорила Эля сущие глупости, младшая сестра Дамира – Карима, соплячка шестнадцатилетняя, и та разумнее изъяснялась. А трогала как женщина. В каждом движении укол по нервам в самую мужскую суть. Будто не по плечам потрепала, как погладила щенка, а ниже пояса скользнула, опалив горячим дыханием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍  – Так значит, ты поморка? – Дамир всеми силами сбрасывал васильковый морок.