Читать книгу "Бар «Безнадега» - Мира Вольная"

Отличное место, душевная компания. Это «Безнадега», и она сожрет тебя с потрохами, если зазеваешься.

Я улыбаюсь и наливаю себе еще одну стопку.

Хорошее место, как раз для меня.

Через два часа я, все еще сжимая в руках бутылку текилы, стою в том самом сквере, мир великолепно расфокусировался и редкие прохожие бесят не так сильно, как могли бы. Ну не счастье ли?

Даже лысые кроны деревьев качаются со мной в такт.

«Мой удивительный сон,

В котором осень нам танцует вальс-бостон.»

- Это ты хотела встретиться? – доносится негромкое из-за спины, отрывая от попыток вспомнить остальные слова.

- А ты видишь тут еще одного собирателя? – еле выговариваю заплетающимся языком…

Петь мысленно было гораздо проще.

…поворачиваясь к обладателю голоса. Но моя попытка обернуться проваливается с треском. На плечи опускаются руки, удерживая на месте, по позвоночнику отчего-то бежит холодок.

Холодок? Да ладно?

- Ты пьяна.

- И?

- И я не имею, - звучит над самым ухом, - дел с пьяными соб…

Он вдруг обрывает себя на полуслове и молчит. Ничего не делает, не шевелится, не пытается ко мне еще как-то прикоснуться, не двигается, его руки на моих плечах как застывший бетон, не усиливают, но и не ослабляют напор.

- Ты там перезагружаешься что ли? – не выдерживаю я и пытаюсь обернуться. Все еще стараясь осознать, что именно чувствую. Чувствую ли? Возможно холодок – просто осенний ветер.

- Замри, - говорит искатель все так же ровно, удерживая меня на месте.

И я остаюсь стоять. Ну мало ли у кого какие причуды. Вот только…

Я откручиваю пробку, подношу к губам бутылку. Неделя была удивительно отвратительной и сбежавший труп достал окончательно. Напиться хочется вусмерть еще со среды, чтоб до зеленых чертей.

«Мой удивительный сон,

В котором осень нам танцует вальс-бостон.»

Руки исчезают с моих плеч пока я делаю большой глоток, слышится какое-то движение, а потом все тот же голос говорит, что можно повернуться.

Я пожимаю плечами и оборачиваюсь.

Он стоит напротив, высокий и широкоплечий в сером пальто с поднятым воротником, темные волосы ерошит ветер, в руках у него ничего нет. Это все, что я вижу, лицо почему-то разглядеть не могу, наверное, слишком пьяна. Но все равно продолжаю смотреть. Потому что мне нравится на него смотреть, по какой-то совершенно непонятной причине. Это как… капающий кран. У меня бывает… Бывают моменты зависания. Мне почему-то нравится смотреть на капающий кран, на то, как срываются капли в слив. Звук бесит, но… взгляд оторвать невозможно. Или как капли дождя на оконном стекле, или как потемневшее от старости дерево, как витражи в Сент-Шапеле. Ненавижу Париж, а Сент-Шапель люблю.

Мне кажется, искатель смотрит в ответ, но сказать с уверенностью не могу. Да и плевать, в общем-то. Я пьяна, и я уж точно не Сент-Шапель, даже не затасканный Нотр Дам. Я просто пьяная злая девчонка.

- Мне надо, чтобы ты нашел душу, - говорю тщательно и очень медленно, продолжая смотреть на мужика. Еще на нем перчатки из тонкой кожи, уверена, они тихонько поскрипывают, когда Шелкопряд сжимает пальцы.

- Собирательница просит меня найти душу? – в его словах насмешка. Но мне и на это глубоко класть. И не потому что я пьяная, а потому что просто класть. Ну заводят его такие штуки, ну и ради бога. Ну не вырос он еще из того возраста, когда хочется подразнить девчонку, да и пожалуйста.

С другой стороны, может это была и не насмешка, а удивление… В прочем, на это тоже класть.

- Ага. Мужика звали Федор Борисович Ермолаев и завтра… сегодня с утра о его смерти наверняка напишут в газетах.

- Эпично умер?

Красивый у него все-таки голос. Хороший голос.

- Очень, - передергиваю плечами и снова прикладываюсь к бутылке с текилой. Передергиваю не из-за воспоминаний о серой каше мозгов, а из-за ветра. – Ему череп снесли сразу после качественного минета. Шлюха даже проглотить не успела.

- Почему сама не найдешь?

Я снова делаю глоток, еще больше предыдущего и с сожалением понимаю, что текилы осталось еще глотка на два.

- Лень.

Мужик молчит. Я тоже молчу. Так и стоим.

Я не знаю, чего стоит он, а я просто стою и пытаюсь понять, это все-таки дождь или просто ветер сырой. На улице зябко, вокруг шумит умытая Москва, и свет ее огней переливается и колышется в лужах вокруг. Осень в этом году такая же поганая, как и лето. Листва с деревьев облетела так быстро, будто ее никогда там и не было, пожухла, сморщилась и превратилась в коричнево-грязную массу еще быстрее.

К морю хочется. Или в горы. Чтобы вода и солнце и запах лета вокруг попкорном и сладкой ватой, медом и фисташковым мороженым.

Вообще, жрать просто хочется.

- Я есть хочу, - снова передергиваю плечами. – Давай соглашайся быстрее.

- Я уже согласился.

- А?

- Я пришел, значит, уже согласился, - поясняет Шелкопряд. – Ты совсем пьяная.

- А, ну ладно, - отвечаю сразу на все. – А…

- Иди домой, - говорят серое пальто и широкие плечи, и руки в перчатках. – Будет тебе душа, как проспишься.

- Окей, - киваю и лезу в карман за ключами. Вспомнить бы, где припарковала... Кажется…

Брелок пикает, на другом конце сквера светит фарами мой малыш, мой красавец, свет очей моих.

Я улыбаюсь и обхожу мужика, иду к моему мальчику, к моему сексуальному засранцу.

- Ты же не хочешь сказать, что… - доносится в спину. – Его голос будто бы стал другим, не таким, как был. Выше, тоньше.

- Я молчу, если ты не заметил, - бормочу себе под нос.

За спиной слышатся шуршание асфальта, и я ускоряю шаг, успеваю подхватить с сиденья шлем, прежде чем все та же рука в скрипучей перчатке меня останавливает, заставляет развернуться к ее обладателю.

- Не глупи, - кажется Шелкопряд качает головой. – Вызови такси и езжай на нем.

- И оставить любовь всей своей жизни здесь?

Мне даже не верится, что он это предложил, что мог подумать, что я брошу моего чудесного во всех отношениях мальчика тут. Одного. В темноте и лужах.

Но мужик кажется серьезен, и мне не особо нравится его серьезность, и спорить с ним я тоже не очень-то хочу, а рука на плече начинает раздражать.

- Предпочтешь оставить свой труп на обочине?

Он продолжает держать, а я продолжаю стоять на месте. Зачем с дураками спорить?

- Предпочитаю не делать ни того, ни другого, - я просто касаюсь лба Шелкопряда. Быстрое прикосновение, легкое, едва заметное и… и он застывает, пойманный в ловушку времени. Сейчас конкретно для него времени нет, он вне его. Выпал. Минут на пять.